— Да, да! Да, это я! Этот проклятый цветоложник говорит правду! — закричал он сквозь слезы, указывая на Вишванатана.

— Что? Какой цветоложник?

Все повернулись к сыщику, и в наступившей тишине ан-Надм хрюкнул. Он понял, что только что выдал сам себя.

Вишванатан вышел в середину и преклонил колени.

— Он, наверное, говорит обо мне, Амара. Я Прабхавата Чакрамурти Вишванатан, я сыщик и врач.

— Что он имеет в виду?

— Я расследовал смерть Озхана, Амара, — отвечал Вишванатан. — Я выяснил все.

— Кто же убил его? — Алов приподнялась на троне. — Говори!

— Его убил он, — Вишванатан указал на ан-Надма. — У него были ключи от всех дверей. Он мог ходить по дворцу незаметно, как тень.

— Я спас тебя, — воскликнул ан-Надм, — вытащил из лап огненной погибели! И этим ты платишь мне.

— Ты — великий вазир, — возразил сыщик. — Ты мог не допустить этого ужаса.

— Какого ужаса? — спросила Алов.

— Тысячи моих соотечественников были сожжены, Амара, — сказал Вишванатан. — По приказу хана район Лотосов был запечатан и предан огню. Тех, кому удалось спастись, убили солдаты.

— Зачем такая жестокость, хан? — голос Бессмертной дрогнул. — Разве они были враги тебе?

— Так было нужно! — ответил Озмак резко. — Что ты понимаешь в войне… — он осекся, потому что стражник ударил его по спине, говоря:

— Не смей дерзить Бессмертной Деве!

А сама Дева тем временем повернулась и бросила длинный взгляд на ан-Надма.

— Ты убил Озхана? Но зачем? — Алов склонила голову.

— Потому что… так мне сказал мой учитель, — отвечал ан-Надм тихо.

— Я убью тебя! — хан бросился к вазиру, вцепился ему в горло, и они покатились по полу. Стражники насилу растащили их. Хан продолжал изрыгать проклятия. Ан-Надм с трудом поднялся на ноги.

— Учитель? — Алов будто не заметила этого происшествия.

— Старый Решем-Цедер. Он пророк, он никогда не ошибается, — прохрипел ан-Надм.

Привели Решем-Цедера, наоборот, приободрившегося и помолодевшего, как будто он отнял часть жизни у ан-Надма.

— Кто ты, старик?

Прорицатель поклонился и отвечал:

— Я не помню своего настоящего имени. Меня называют Решем-Цедер Мудрый, я прорицатель Нового Дня.

— Это ты велел ан-Надму убить Озхана Демиркола?

— Я? Велел? — Решем-Цедер посмотрел на вазира с подозрением. — Кто я такой, чтобы велеть ему что-то. Я лишь читаю Книгу и говорю с богом.

— Но ты же говорил, что сын хана должен умереть?! — вскинулся ан-Надм. — Таково пророчество, говорил ты!

— Таково пророчество, да. Но разве в нем был ты? Разве я говорил, что ты должен убить его?

— А война?! — ан-Надм почувствовал, что все поворачивается против него. — Ты сказал, что война неизбежна…

— И больше ничего, — отвечал Решем-Цедер. — Я не велел тебе начинать ее. Ты сам принял это решение.

Настал черед ан-Надма взъяриться и наброситься на собеседника с кулаками. Прорицатель пал, сраженный ударом в ухо. Стражники схватили вазира и помогли подняться старику.

— Этот старик манипулировал им, — сказал Белобород тихо. — Он — корень всех бед.

— Но ведь Озхана убил не он, а ан-Надм. Войну вел не он, а хан.

— Виновны все, без сомнения, — кивнул Белобород.

Алов подняла руку и в зале стало тихо.

— Суд мой будет быстрым, — сказала она устало. — Маркграф Эдвард Ротберг! Хан Озмак II из рода Демиркол! Великий вазир Малик ан-Надм! Лжепрорицатель без настоящего имени! Вы все виновны. Кровь тысяч павших на вас. Искупление вашему злу одно — смерть.

— Вы будете казнены сегодня же.

В зале поднялся одобрительный шум.

— Алов, — сказал Белобород, — не слишком ли это жестоко? — конечно, ан-Надм убийца, но остальные… Ротберг…

— Все умрут, — ответила она холодно. — Таково мое слово.

— Но сегодня и так пролилось слишком много крови…

— Крови больше не будет, — Алов зло улыбнулась. — Не хочу начинать правление с нее.

— Хм. Хорошо, — Белобород поклонился. — Вам виднее.

Казнь состоялась тотчас же. Стражники выволокли приговоренных на мост, Алов и Белобород проследовали за ними. Каждому из пленных к шее привязали большой камень, а затем поставили их рядком на краю.

Как же жалок был вид еще недавно самых могущественных людей мира! Воистину, перед смертью все равны. В тишине был слышен лишь плеск волн внизу, да поскрипывание моста.

Первым стоял Ротберг.

— Что ж, принцесса, — он сделал ударение на слове «принцесса». — Я склоняю перед вами голову. Я попытался и проиграл.

— Я прощаю тебя, Эдвард Ротберг, — ответила она. — Прощаю за все, но не за отца. Ты убил его, и за это умрешь.

Она пнула его в живот, и он полетел в воду.

Следующим стоял ан-Надм. Он упал на колени, и камень придавил ему ноги. Сквозь слезы он сказал: