Собрав чемоданчик и уничтожив следы пребывания в кабинете, Денис выглянул в коридор. Долго искать Антонио не пришлось. Знойный красавец стоял на коленях перед подставкой для цветов и водил ананасным кольцом около горшка с кустистой хризантемой.

— Лялечка, иди сюда, крысочка моя, посмотри, какой у меня есть вкусный ананасик, — приговаривал он на манер заклинания.

Денис сел на корточки рядом.

— Я закончил. А где крыса?

Крыса немедленно высунула из зарослей длинный нос, словно дожидалась Дениса. Антонио тут же воспользовался моментом и схватил ее.

После того как Лялечка вместе с ананасами была спрятана на дне специальной сумки, пришел черед нанести последний штрих. Взяв в каждую руку по освежителю воздуха, Антонио и Денис прошлись по этажу, распространяя вокруг себя искусственные ароматы сирени и океана. Расчет делался на то, что в Белом доме вряд ли кто-то обладает познаниями в области травли крыс и раскусит их маленькую уловку.

На первом этаже их ждала взволнованная Новикова. Антонио уверил ее, что с крысами покончено и больше ни один грызун не посмеет нарушить ее покой. Улыбки крысолова были так завораживающе прекрасны, что у Елены не возникло ни одного вопроса. Она помнила только, что он записал номер ее телефона и что крысиная угроза ликвидирована. Добрышевский ничего не узнает, а вечером ее ожидает головокружительное свидание.

На радостях Елена отпустила практикантов домой и за два часа сама закончила разбирать архив.

Побитая вишневая «четверка» с тонированными стеклами появилась у жилого дома напротив здания администрации в восемь утра 17 мая. У нее был очень подозрительный вид, и Игнат Степаныч, проживавший в соседнем доме, подумал, что тонировку стекол надо бы запретить вообще, чтобы сразу было видно, кто и в каком состоянии управляет транспортным средством.

Но, несмотря на близость к городской администрации, Игнат Степаныч не обладал властью, необходимой для запрещения чего бы то ни было, и поэтому он с недовольным видом прошествовал мимо «четверки» и вышел на широкую площадь перед Белым домом. Его сторожевой пост находился с обратной стороны здания, и Игнат Степаныч упруго затрусил на рабочее место. Шефа сегодня ждали к девяти, и главному по стоянке хотелось лишний раз убедиться, что на вверенном ему участке все в порядке.

Денис, переставший дышать в тот момент, когда Игнат Степаныч неодобрительно разглядывал его четверку, продолжил объяснения:

— Значит, когда услышишь что-нибудь важное, нажмешь на эту черную кнопку, и пойдет запись. Ясно?

Антонио кивнул. Технический ликбез длился пятнадцать минут, он успел порядком устать и запутаться. Но кнопки включения-выключения магнитофона запомнил, а нацепить наушники — наука нехитрая. Они с Денисом решили дежурить у приемника по очереди, за исключением сегодняшнего, первого дня, когда сохранность и работоспособность жучка были под вопросом.

Без пяти девять черная «ауди» Добрышевского въехала на стоянку у Белого дома. Игнат Степаныч вытянулся в струнку, приветствуя начальство. Мэр рассеянно кивнул ему и молодцевато взбежал по ступенькам. Погодка была по-летнему теплой, на душе у Владимира Григорьевича распевали птички. Все было прекрасно. Вчерашняя встреча прошла успешно, его рейтинг среди жителей Горечанска оказался высок как никогда, жена отдалась заботам о беременной дочери и не следит за каждым его шагом, план насчет участочка на северо-востоке вызрел окончательно, а хорошенькие практикантки пробудут в Белом доме до конца недели. Нужно хоть разок встретиться с ними, особенно с той блондиночкой, которая хотела поработать рядом с ним. Что ж, это легко устроить. Очень легко.

На пятом этаже витал еле уловимый аромат сирени, и Добрышевский с наслаждением вдохнул сладковатый воздух.

— Как чудесно у нас пахнет, Еленочка, — улыбнулся он помощнице, которая стояла у его кабинета с ежедневником.

Новикова почему-то покраснела, но мэр прошел в кабинет, не дожидаясь ее ответа.

— Владимир Григорьевич, сегодня у вас интервью с Чурилиным из «Горечанска в XXI веке», совещание с коммунальщиками, встреча с Лабудановым и прием граждан с пяти до шести. И еще звонили с телевидения, просили уточнить дату дебатов с оппонентами. Они предлагают следующий понедельник, но я не была уверена.

— А что у нас на понедельник?

— Пока свободно.

— Отлично, пусть будут теледебаты, — улыбнулся Добрышевский. — И напомни мне, пожалуйста, что нужно практикантам уделить немного времени. Неплохо было бы привлечь к этому и телевидение. Пусть сделают маленький репортажик и покажут в местных новостях.

— Хорошо, Владимир Григорьевич, сейчас же позвоню. Можно и про Колыванова упомянуть. Юбилей старейшего работника городской администрации — достойный повод.

— Гениально, Леночка. Колыванов пусть пойдет отдельным сюжетом. Кстати, вы подарок ему присмотрели?

— Он у вас на столе. Я специально развернула, чтобы вы посмотрели.

— Прекрасно, — расцвел Добрышевский. — Строго и со вкусом. Следующий репортаж надо будет сделать о самой замечательной помощнице на свете.

Елена зарделась как маков цвет и, чувствуя, что после вчерашнего не заслуживает титула лучшей помощницы, поспешила развить тему подарка.

— Я попросила выгравировать на подставке текст. «Дорогому Петру Семеновичу в день шестидесятилетия». А в конце — ваша подпись. Плюс премия, как вы распорядились, и цветы.