И прощальный обед у Славы Ложко описывать не буду. Надоело. Был знойный полдень, маленький столик с видом на Карадаг, подернутый голубоватым маревом, жизнерадостные визги пляжников и пляжниц, коньяк «Коктебель» в граненых бутылках и закуска, на которую не поскупился гостеприимный хозяин.

Провожать московских гостей на вокзал в Феодосию отправились Амок с Наташей. К Аделаиде в гостиницу завезли мебель, и ей необходимо было при этом присутствовать, у Жоры в этот день была тренировка детской футбольной команды, он даже к коньяку не прикоснулся, у Славы обычные хлопоты, ресторанные. Оставались Амок и Наташа. Вот они-то вместе с Андреем и Равилем уселись в просторную машину Саши. Нарушив все правила приличия и предписания местных властей, он подъехал прямо к «Богдану», к литературно-музыкальному салону.

Когда дело касалось Славы Ложко, все местные законы теряли свою обязательность и незыблемость. И это было правильно. Обязательность и незыблемость всегда хрупки и ненадежны. Жизнь гибче, мягче и долговечнее любых предписаний.

Перенесемся сразу на платформу, раскаленную под полуденным солнцем, к составу, к железным вагонам, притронуться к которым было совершенно невозможно. Их обволакивал густой, вибрирующий на солнце воздух, размывая контуры и четкие очертания, и весь состав от этого казался каким-то видением, миражом, который каждую минуту мог исчезнуть под легким дуновением ветерка.

Прошли в купе, рассовали сумки, вынули две бутылки холодного алиготе, которые Слава великодушно подарил на дорогу, разлили в стаканы, которые опять же великодушно дал проводник, разрезали небольшую дыню под названием «колхозница» и славно посидели за беседой, легкой, необязательной и, простите, повторюсь, великодушной по отношению друг к другу.

Наташа дерзила, Амок отмалчивался, Равиль блистал предсказаниями, Андрей неотрывно смотрел на Наташу, она это чувствовала, и все было прекрасно.

А потом пришел Олег Иванович. Он был сдержан, тускло поздоровался, поставил на стол бутылку коньяка «Коктебель» и сел в угол, подальше от стола. Легкая атмосфера тут же улетучилась, и все молча уставились на следователя.

– Что-нибудь случилось? – спросил Равиль.

– Он умер.

Андрей быстро взглянул на Равиля и опустил голову.

– Ни фига себе, – только и пробормотал он без выражения.

– Да, да, да, – даже не сказал, а выдохнул Олег Иванович. – Не поверите... Мне его жалко. Так, наверно, бывает жалко умершего подопытного кролика...

– Как это произошло? – спросила Наташа.

– Его убили. Скальпель в сердце.

– Но ведь у скальпеля короткое лезвие, – заметил Андрей.

– Скальпели бывают разные... Но тут ты прав – лезвие было короткое. Там как получилось... Скальпель вогнали в грудь вместе с ручкой, наружу ничего не выступало. Врачи не сразу и увидели этот скальпель.

– И кто это мог сделать?

– Кто угодно. Скорее всего, кто-то из персонала больницы. Но могли и посетители... Там ведь сразу разнесся слух, кто именно лежит в отдельной палате. Но удар профессиональный – человек точно знал, где находится сердце, в самый центр угодил. А Костя был хоть и в сознании, но весь перебинтованый, сопротивления оказать не мог... Акт возмездия состоялся.

– Вот только теперь можно сказать, что эта история закончилась, – медленно проговорил Равиль.

– Ну что ж, – Олег Иванович придвинулся к столику, открыл бутылку и разлил коньяк по стаканам. – Счастливой дороги... Будете в наших краях, не проходите мимо, нам есть что вспомнить, о чем поговорить.

– И вы не забывайте нас, Москва всегда вас ждет, посидим, поокаем.

– Спасибо... Бог даст, увидимся. – Олег Иванович чокнулся со всеми. – Жалко...

– Маньяка? – спросил Равиль.

– Жалко, что все так получилось. Видимо, Бог над ним сжалился. Ничего хорошего впереди его не ожидало. Сексуальным маньякам, особенно которые на детишках попались... в тюрьме тяжело, к ним особое отношение, вы понимаете, о чем я говорю... А дальше что? Дальше пожизненное. – Олег Иванович молча закусил дыней, посмотрел каждому в глаза, как-то вымученно улыбнулся. – Все, ребята. Пойду я... Там у нас сейчас такая суматоха... Настоящий кошкин дом. Счастливой дороги. – Он пожал руки Андрею и Равилю. – А с вами я не прощаюсь, – повернулся он к Наташе и Амоку. – Может, сегодня увидимся у Славы. Подъеду я к нему, побазарить надо, как выражаются мои клиенты.

И следователь, махнув на прощание рукой, вышел из купе.

Наташа расцеловала Андрея и Равиля, пожал им руки Амок, и они тоже ушли. Постояли у окна, помахали руками, помаялись несколько минут и, похоже, даже обрадовались, когда поезд медленно тронулся с места.

– Проводи ты меня до Джанкоя, до Запорожья меня проводи, не хочу расставаться с тобою, может, что-то у нас впереди... – медленно проговорил Андрей, глядя на проплывающий мимо окон вагона феодосийский пляж.

– Что-то ты стихами заговорил, – усмехнулся Равиль.