Шрифт:
– А я знала, что этим все кончится. Отсюда нельзя ничего унести так, чтоб наказание не настигло. Лучше уж сразу вернуть... Сам хозяин присматривает.
– Это кто же?
– Александр Степанович Гриневский. Он же Грин.
– Что... Навещает?
– Случается... Антонина Николаевна меня зовут... А вас, простите?
– Андрей.
– Это вы взяли попользоваться?
– В Коктебеле нашел, на набережной. У голубой скамейки, – зачем-то добавил Андрей.
– Знаю я эту скамейку. Да, наверно, все ее знают... И не только в Коктебеле. Я и в московских газетах о ней читала... Своеобразная публика собирается у этой скамейки по вечерам...
– Я тоже из этой публики, – признался Андрей.
– А... Тогда вы и Наташу должны знать?
– Встречались.
– Она у нас бывает. Тянет ее сюда... Придет, постоит перед парусами, по комнатам пройдет... И уходит. Грин, может быть, и хороший писатель, но не всегда его сказки на пользу, ох, не всегда. Случается, что своими придумками жизнь людям ломает.
– Это как?
– А вот так... – Антонина Николаевна установила стакан посредине стола, накрытого белой скатертью, посмотрела со стороны, хорошо ли он стоит, повернулась к Андрею. – Та же Наташа... Прочитала когда-то «Алые паруса», и вот, пожалуйста... Не может жизнь свою устроить. Ждет корабль под парусами, и чтоб шлюпка к берегу... Как-то приехала к нам под хорошим таким хмельком... Поплакала, приоткрылась чуть... Перевернуто в ней все этим Грином... Язык не поворачивается сказать, что дурью девка мается, но ведь душа-то места себе не находит, бросается в такие провалы... Ну да ладно, – вздохнула Антонина Николаевна. – Спасибо, что привезли, заходите, коли будет желание... С Наташей приезжайте, она совсем недавно была здесь, дня три-четыре назад, с дочкой приезжала, с Лизой.
Женщина провела Андрея к выходу, они вышли на крыльцо, постояли, присели на деревянную скамейку. Поколебавшись, Андрей решил не лукавить и впрямую спросил о том, ради чего и приехал.
– Антонина Николаевна... Мне говорили, что весной у вас тут работал парень... плиточник... Вроде неплохой мастер... Вот бы мне найти его, а?
– А зачем он вам?
– Работа есть.
– Он по плитке в основном, но может и за другое взяться. А у вас что?
– Плитка.
– Костей он представляется, но по-настоящему Мишей его зовут... Как-то платежку ему оформляла, в паспорт заглянула...
Едва услышав это имя, Андрей поспешил отвернуться в сторону, опасаясь, что женщина по его глазам догадается, как важно для него все, что она говорит.
– А фамилия?
– Не помню, – беззаботно ответила женщина. – Да я не уверена, что и знала его фамилию. Костей мы его звали... Сказать, что он такой уж мастер, не могу, но для Старого Крыма сгодился. Он был у нас недавно, работой интересовался... Оставьте телефон – если появится, передам.
– Он долго у вас работал? – задал Андрей пустой вопрос, но ему важно было задержать внимание женщины на этом человеке, авось еще что-нибудь скажет, вспомнит без его вопросов.
– Что-то около месяца. Работы было немного, но он часто отлучался... Все с зубами маялся. Нашла я ему мастера, вроде сходил он к нему.
– Хороший мастер?
– А бог его знает! Народ к нему идет, место у него бойкое...
– Здесь же, в Старом Крыму?
– Возле автостанции. Как-то и я к нему заглянула...
– Опытный?
– Не знаю, насколько он опытный, но парень молодой еще, может, под тридцать...
– Антонина Николаевна, если появится ваш Костя, путь заглянет на набережной в ресторан «Богдан», Ложко там командует...
– А, Слава... Он был у нас, свои стихи читал, книги подарил... Недавно у него три детские книги вышло... Что он там, ремонт затеял?
– Подсобку хочет плиткой выложить.
– Передам, если заглянет, – кивнула Антонина Николаевна. – Еще раз спасибо за экспонаты.
– Освежить бы паруса-то! – посоветовал на прощание Андрей.
– Уж после сезона, – махнула женщина рукой. – Авось найдем умельца.
Всю обратную дорогу Андрей сидел, откинувшись на переднем сиденье и закрыв глаза. Он еще и еще раз прокручивал мысленно все, что удалось ему узнать, услышать, увидеть, все, что он мог предположить, о чем мог догадаться. Всю эту рваную мозаику нужно было собрать в цельную картину.
Андрей не чувствовал беспомощности, собиралась картина, все-таки собиралась, стыковались, соединялись самые бесформенные, казалось бы, клочки и постепенно вырисовывалась не только картина преступления, она, в общем-то, была ясна с самого начала, просматривался убийца. И сейчас на дороге Старый Крым – Коктебель Андрей мысленно повторял одни и те же слова, повторял как заклинание – только бы не сбежал, только бы не догадался, что кольцо вокруг него сомкнулось, почти сомкнулось. Да, есть просветы, через которые еще можно выскользнуть, но их все меньше, они становятся все уже, через некоторые уже не протиснуться, в них можно только застрять.
– Ладно, дорогой, ладно, – наконец проговорил Андрей вслух, когда машина уже мчалась по Коктебелю.
– Приехали, – сказал Саша, останавливая машину на своем обычном месте – у поворота в Дом творчества писателей, которые, по слухам, когда-то водились здесь.
– Значит, надо выходить. – Андрей протянул Саше сто гривен. – Нормально?
– Стерплю, – великодушно отозвался водитель.
– Не надо терпеть. – Андрей добавил еще полсотни. – А сейчас?
– Сейчас нормально.
– Ты уж прости, я в ваших ценах еще не разобрался.