Дверь квартиры Пахомовых отличалась от соседних – плотная обивка, перетянутая тонкими стальными струнами, создавала рисунок изысканный, ощущение добротности и недоступности жизни, протекающей в этой квартире. Соседние двери были просто выкрашены коричневой краской, казалось, строители лишь недавно ушли из подъезда.

Нажав кнопку звонка, Пафнутьев прислушался. В квартире стояла полнейшая тишина, потом что-то прошуршало, он явственно почувствовал, что за дверью есть живой человек. Видимо, там колебались – открывать ли, не стоит... Но замок в конце концов щелкнул, и Пафнутьев увидел перед собой хозяйку. И сразу понял – да, это она, Лариса Пахомова. Она не выглядела слишком уж убитой происшедшим. Лишь бесконечная усталость была на ее сером лице.

– Здравствуйте. Вы Пахомова?

– Да.

– А я – Пафнутьев. Следователь прокуратуры. Войду, если вы не возражаете.

– Входите, – сказала она безразлично. И, не оборачиваясь, пошла по коридорчику, свернула на кухню – босиком, в длинном розовом халате, прошитом квадратами, отброшенные назад волосы плескались по спине.

Пафнутьев осмотрелся. Квартира была довольно бестолково обставлена, но все вещи были хорошими. Мелькнула в комнате стенка, сверкнула искорками хрусталя люстра, в кухне высокий холодильник непривычного зеленого цвета. Хороший холодильник. Наверняка там найдется бутылочка минеральной воды...

– Вы уж меня извините, – сказал Пафнутьев, останавливаясь на пороге кухни. – Понимаю, что некстати...

– Да ладно... Ваши уже приходили, тоже извинялись... А потом повезли на опознание.

– Опознали?

– Да, все в порядке, – она улыбнулась, и Пафнутьев понял, что хозяйка слегка под хмельком. – Опознала, – она села на стульчик, втиснутый между стеной и маленьким столиком. Механически передвинула сахарницу, чашку. – Садитесь, чего стоять... В комнате полный бардак, лучше здесь посидим... Чаю выпьете?

– Лучше водички, если, конечно, найдется.

– Найдется. А как насчет водки? – Она в упор посмотрела на него, вскинув тонкие изогнутые брови.

– Можно и водки, но как-нибудь в другой раз. Служба... Прошу простить великодушно.

– Как хотите. А я с вашего позволения пригублю, – Лариса поднялась, вынула из холодильника бутылку нарзана, и Пафнутьев не смог сдержать внутреннего стона.

Вынула и початую бутылку водки, и хорошей водки, отметил следователь, «Сибирской». В продаже такой нет и, наверно, уж не будет. Поднявшись на цыпочки, Лариса взяла с полки два тонких стакана. Пафнутьев заметил – кроме халата, на ней не было ни единой одежки. Откуда-то возникшим в ее руке ножом открыла бутылку нарзана – он завороженно смотрел, как под действием небольшого взрыва рванулись вверх мелкие пузырьки. Наполнив его стакан, Лариса почти столько же налила себе водки. Пафнутьев удивился, но промолчал. Вода оказалась холодной, острой, и он почувствовал, как что-то оживает в нем. Лариса выпила так же спокойно, до дна. И отставила стакан, немного помедлив, словно прислушиваясь к себе.

– Пейте еще, – она поймала стыдливо брошенный на бутылку взгляд Пафнутьева. – Там такая жара... Пейте, я еще открою, если захотите.

– Спасибо. Скажите, Лариса, как вы объясняете происшедшее?

– Чушь какая-то. Не знаю, что и думать. – Пафнутьев внимательно посмотрел на женщину и согласился со всем, что сегодня услышал о ней. Действительно, во взгляде у нее была игра, которую можно было назвать и блудом. Но сейчас все было подавлено горем. Вспомнил слова Ерцева, странные слова... Когда ей сообщили об убийстве, то первое, что она произнесла, было – «убили все-таки...».

– Может быть, у него завелись враги, недоброжелатели? – спросил Пафнутьев.

– Да какие враги! Он же водитель.

– Никто не угрожал ему? Возможно, были какие-то звонки, письма...

– Мне об этом ничего не известно.

– Знаете, о чем я подумал... Ведь для того, чтобы убить водителя, вовсе не нужно устраивать такой фейерверк в центре города. Он бывает в поездках, на дальних дорогах, в стороне от жилья... Там куда удобнее. А тут... Наши просто ошалели от такой наглости.

– Вам виднее. – Лариса добавила себе «Сибирской». – Вам виднее. – И медленно выпила. Но заметил, все-таки заметил Пафнутьев настороженный взгляд, который она бросила на него поверх стакана.

– Говорят, будто Николай Константинович написал какое-то письмо в милицию...

– Письмо? – удивилась Лариса. – В милицию? Мне об этом ничего не известно, – повторила она уже знакомые Пафнутьеву слова. Он частенько слышал именно эти слова во время допросов от людей, которым было что скрывать. – Мы с мужем обычно не касались личной жизни друг друга. – Лариса снова добавила себе водки, сделала глоток.

Пафнутьев начинал понимать – она хотела опьянеть. И весь разговор, все ее слова теряли смысл. Но пока Лариса держалась, отвечала внятно. Увидев на подоконнике тарелку с солеными молодыми огурчиками, Пафнутьев поставил их на стол, как бы предлагая закусить.

– Спасибо, – сказала Лариса. – Вы еще что-то хотели? Торопитесь, а то я, честно говоря, устала... Вернее, опьянела.

– Вы давно были женаты?

– Лет десять... Что-то так.

– Дети?

– Дочка. На Украине, у бабки.

– Школьница?

– Да, пойдет в третий класс. Сейчас загорает на Азовском море, там мои родители. Чего ей здесь делать? Здесь стреляют прямо на улицах, – Лариса усмехнулась, отвернулась к окну и вдруг заплакала. – Как же мне паршиво, – проговорила она сквозь слезы, – как же мне паршиво, если бы кто знал... Такое чувство, будто я его убила...