— Да ничего! — сверкнула зелеными глазами кошка. — Лежи себе, не переживай. Я хожу, гуляю.

— Гуляет она, — усмехнулся Арчи. — Небось уже всю информацию по двору собрала.

— Да нужен ты мне, пес! — Кошка отвернулась, прищурилась. — Откуда тебя принесло в наш двор? Своего нет, что ли?

— А тебе какое дело? — Арчи ситуация начала веселить. — Ты что, домоуправ тут?

— Еще чего! — фыркнула кошка, снова подняла лапку, полизала. — Просто мы чужих не любим, шел бы ты…

— Да я не чужой… — примирительно сказал Арчи. — Тут Хозяина моего машина стояла, вот лежу, жду.

— Хозяина, говоришь? — Кошка недоверчиво скосила взгляд. — Что-то не припомню я, чтобы у него пес был… Или он тебя из дому не выводил?

— Я недавно у него, — туманно объяснил Арчи. — Приедет, сама увидишь.

— Ну ладно, лежи пока, — величественно разрешила кошка. — Не безобразь, у нас тут дворник есть, Рустам, если что, он и метлой может.

— Да ладно. — Арчи снова положил голову на лапу. — Я порядок знаю.

Кошка с чувством выполненного долга не спеша пошла к подъезду, выписывая лапами замысловатую веревочку. Хвост торчал трубой.

Начинало припекать, Арчи чуть сдвинулся ближе к кустам. Ждать, видно, придется долго.

Ася решила вернуться, забрать Арчи к себе — по крайней мере, пока не прояснится, что со Стасом. По дороге она так и сяк обдумывала, что могло с ним случиться. Но все ее познания об опасной жизни бизнесменов были почерпнуты из кино и телевидения. Мерещились бандитские «наезды», какие-то зверские лица, блатной лексикон.

Она трясла головой — все эти картинки казались такими придуманными, ненастоящими. Словно вот-вот закончится очередная серия глупого сериала, и все положительные герои окажутся живыми и невредимыми, а все «отморозки» — в наручниках и за решеткой…

Арчи она увидела издалека, он все еще лежал на том самом месте, где Стас парковал свой джип. Увидев ее, он слабо махнул хвостом, поднялся.

— Арчи, дружок, пойдем со мной, а? — Ася взялась за ошейник, пытаясь сдвинуть собаку с места. Но Арчи не дался — стоял на трех лапах, как камень. — Ну, что ты будешь тут один? — Ася не знала, как еще убедить пса. — Поживешь пока у нас с мамой. У нас, конечно, не такие хоромы, как у Стаса, но в коридоре тебе места хватит. По крайней мере, будешь сыт, а? А сюда будем гулять часто, я обещаю.

Арчи снова улегся на черный лед, положил морду на здоровую лапу.

— Ну, как тебя еще убедить? — Ася села на корточки, погладила гладкий лоб и густую гриву. — Ты же тут на холоде, заболеешь еще. И шину надо наложить, перелом еще не зарос… Ну, пошли?

Арчи лежал, словно не слыша ее причитаний.

— Ну ладно. — Ася встала. — Я тогда завтра к тебе приеду, еды привезу, хорошо? Только ты не уходи отсюда, ладно? Я сейчас…

Она подошла к подъезду, набрала на домофоне номер консьержки, написанный крупными цифрами на стекле. Старушка Марья Тимофеевна ответила:

— Хтой-то?

— Марья Тимофеевна, это я, Ася, откройте, пожалуйста!

— Какая такая Ася? — строго спросила бдительная старушка, но домофон запищал — дверь открылась.

— Марья Тимофеевна, — Ася постаралась быть убедительной, — там собака Станислава Сергеевича лежит, на месте его машины, вы знаете?

— Дак а где ж машина-то? — изумилась консьержка. — Вчерась вроде была.

— Да была, а сегодня вот нет. — Ася отмахнулась. — Милиция будет разбираться. А я вас попрошу, присмотрите за собакой. Она с травмой, ей надо питание, тепло. Я завтра приеду, привезу еды, а сегодня, может, у вас что-то останется — ну, суп какой-нибудь или косточка. Вы уж дайте, хорошо? Я вас отблагодарю, — заторопилась она, сунув сотню в оттопыренный карман халата.

— Ладноть! — Бабка кивнула, засовывая неожиданный приработок поглубже. — У меня каша там осталась, хлеба положу, молочка плесну — не помреть твой пес до завтра.

— Спасибо вам, а я завтра с утра прямо приеду, обязательно!

Ася выбежала из подъезда, попрощалась с Арчи и, часто оглядываясь, побежала к остановке троллейбуса.

Время сгустилось, спрессовалось в какой-то комок. Этот комок застрял в горле, тупой болью отдавался во всем теле. Стас проваливался в тошнотную темноту, потом выныривал из нее, снова ощущая, как болит каждая клетка избитого тела.

Губы пересохли и едва расклеивались, когда он пытался облизать их шершавым, тоже сухим языком. Правая рука не слушалась, висела плетью, а ноги были стянуты каким-то жестким ремнем. Он попытался левой рукой распутать грубые узлы, но ничего не получилось, только обломил ноготь на указательном до крови, но боли не почувствовал. Он несколько раз пытался ползать в темном подвале в поисках хоть какой-то влаги, но натыкался только на сухие ящики, на вонючую бочку, на кучи тряпья. Его несколько раз вырвало желчью, и он почти равнодушно думал, что если помощи не будет, то его, скорее всего, либо прибьют здесь, либо оставят помирать от жажды и голода. Но страха не было. Была только злость, но и та какая-то вялая — может, оттого, что сознание забивала боль.