– Какой еще ориентации? – Чувствовалось, что Величковский не столько возражает, сколько тянет время: ему нужно было определиться, сообразить, в какую историю попал и чем ему все это грозит. – Я ничего не знаю! – вдруг тонко выкрикнул он. – И не надо меня дурить!

– Дуркуешь?

– Ничего я не дуркую! Очень мне надо – дурковать! – Величковский нащупал позицию, на которой, как ему казалось, он может продержаться, – не говорить ничего конкретного, все отрицать, ничего не понимать, и тогда, глядишь, удастся вывернуться.

Но он не знал Пафнутьева.

И Худолея не знал.

Оба они некоторое время молчали, рассматривая своего гостя. Потом Пафнутьев тяжело вздохнул, выбрал из пачки снимков два, потом взял два снимка, сделанных у мусорных ящиков и в квартире Юшковой, и попарно положил перед Величковским.

– Вот на этих снимках ты собственной рукой написал имена и фамилии красавиц. А вот на этих – те же красавицы лежат совершенно неживые.

– А я при чем?

– Ты их привез в город?

– Сами напросились. Они каждый раз просятся. В очередь становятся, чтоб я их сюда привез.

– Эти двое своей очереди уже дождались, да?

– А я при чем?

– Давай договоримся… Я задаю вопрос, а ты быстро, не раздумывая, отвечаешь. Короткий вопрос и тут же короткий ответ. Поехали?

– Ну.

– Где Юшкова?

– Не знаю, – прозвучала, все-таки прозвучала чуть заметная заминка в ответе Величковского, он словно бы и собирался ответить быстро, но что-то его остановило.

– Повторяю: где Юшкова? – сказал Пафнутьев с тем же выражением.

– Я могу, конечно, ошибиться…

– Прошу!

– Мне кажется, она в Италии.

– Север Италии?

– Да, скорее всего. А вы откуда знаете?

– Твой Игорь оттуда звонил?

– Да.

– Зачем?

– Интересовался…

– Чем?

– Как идет ремонт.

– Хотел убедиться, что ты на свободе?

– А где же мне быть? – искренне удивился Величковский, в очередной раз озадачив Пафнутьева и Худолея непробиваемым своим простодушием.

– Ну, что ж, все ясно. Поедем в Пятихатки.

– Зачем?

– У этих женщин есть родители, братья, сестры, друзья, женихи… У них будут к тебе вопросы, думаю, много вопросов. Называется – очная ставка.

– Не хочу, – капризно сказал Величковский. – У меня здесь еще много работы.

– Надо, Дима, надо. Конечно, мы можем и подождать, отложить…

– Я согласен.

– На что?

– Привести в порядок ваш туалет.

– Это уже кое-что, – заметил Худолей. – Но маловато.

– Бесплатно! – оскорбленно воскликнул Величковский.

– Кому сдавал девиц? – спросил Пафнутьев, усаживаясь за стол.

– Никому не сдавал. Сам иногда пользовался.

– Привозил, а дальше?

– А дальше их проблемы.

– А Игорь?

– Что Игорь?

– Дуркуешь?

– Я?!

– Старик, – Пафнутьев помолчал, перебирая снимки, потом сложил их стопкой, снова сунул в ящик. Все это он проделал медленно, аккуратно, видя, с каким ужасом смотрит на него Величковский. – Снимки, которые мы изъяли в твоей квартире, теперь в уголовном деле о двух убийствах. Вот этот товарищ, – Пафнутьев кивнул в сторону Худолея, – самый сильный наш эксперт. Он утверждает, что будут еще трупы. И я ему верю. Двое из твоей колоды уже никогда не вернутся в Пятихатки. А сам ты будешь отвечать на вопросы родни. После того, как освободишься. Могу утешить – выйдешь не скоро, может случиться так, что, когда выйдешь на свободу, тебя уже никто и не узнает, уже и забудут, что был такой. По-разному, старик, может получиться, очень даже по-разному. Заметь, я говорю обо всем открытым текстом. Двое мертвы. Ты один хочешь отвечать за их смерть?

– Мне надо заканчивать ремонт квартиры. Я Игорю обещал. А про остальное ничего не знаю. И знать не хочу.

– На тебе два убийства.

– Какие?!

– Показать? – Пафнутьев постучал пальцем по столу, в который он только что сунул пачку снимков.

– Не надо.

– Кому сдавал девочек?

– Пахомовой.

– Где-то я уже слышал эту фамилию. – Пафнутьев обернулся к Худолею. – У нее есть муж?

– Застрелили несколько лет назад. Была какая-то разборка.

– Средь бела дня? – спросил Пафнутьев.

– Да, из обреза.

– Валя, ты понял, о ком идет речь? – спросил Пафнутьев.

– А как же, Паша… Сразу все понял. Давненько мы с ней не встречались… Изменилась, наверное, похорошела.

– Старая кошелка! – обронил Величковский.

– После таких красавиц тебе любая кошелкой покажется. – Пафнутьев взял величковскую сумку, молча поднес к столу и вытряхнул все содержимое. На стол вывалились блокнотик, кошелек, авторучка, темные очки, коробочка с ваксой, какие-то таблетки, паспорт.