Вот берег моря. Тот самый берег с песком, безлюдный, тихий, о котором я так мечтал. Вон там прыжковая зона, которая выбросит в любое место. Вопрос – что мне делать сейчас? Что я делаю, когда не знаю, что впереди?

Жду.

Пройдя еще немного, нашел кусок скальной гряды, вылезающий из песка и лишь чуть-чуть не доходящий до моря. Камни были холодные, но на это есть бушлат. Сев, положил погасший шарик рядом, а потом лег, уставившись в синее рассветное небо. Читал я одну книжку, аккурат перед Этой Хренью вышла – там герой все хотел в горы или еще куда-то, посидеть, послушать шум ветра, посмотреть на звезды да поесть тушняка из банки, вот только его типа жизнь не пускала, балбеса. А мне хочется в космос. Когда смотрел фильмы бибисишные о вселенной, о звездах, так чуть не до слез хотелось туда – узнать, понять, прикоснуться… да хоть издали поглядеть на все, что там, вверху. Даже думал, а не сделать ли мне фотопотолок, с галактикой от стены до стены, но решил не рисковать. Попасть туда не удастся никогда, а душу рвать не стоит. Я еще раз поглядел на небо и закрыл глаза. Интересно, а если попробовать «опознание» на одну из звезд? Сколько будет идти ответ? Со скоростью света, ведь ничто вроде бы не может ее превзойти? Или быстрее?

И что будет, когда я получу ответ?

Наверное, у меня просто лопнет голова. Как в мультике, пух! – и все. Тоже неплохо.

Месяц назад занесло в краевой музей в райцентре с населением тысяч шесть, не по любопытству, погреться зашел, и попалась на глаза странная фиговина. Обзывали ее «рубило», и напоминало оно простой треугольный камень. Взял, применил опознание, все равно до врат еще часа три оставалось, а единственная музейная смотрительница была занята своими делами и обо мне, невидимом, не знала.

Неделю после этого меня тянуло под досками и камнями личинок поискать. Тот, кто рубило делал, считал их вкусными. Да и человеком я бы его поостерегся называть, хотя умел он намного больше меня.

Нашарив рядом несколько камешков, я подбросил их на ладони, поймал только один. Простой, ничем не примечательный камень. Серенький, кажется. Если я познаю его до самой последней песчинки, то что я постигну? Тысячи лет, которые он тут пролежал? Сотни тысяч лет этого берега? Миллионы лет движения этого крошечного осколка, когда он был един с материком? Зарождение планеты? Первое поколение звезд? Большой взрыв? До чего можно дотянуться?

Кто дал мне такую силу, кто отвечает на эти вопросы?

И для чего?

Размахнувшись, кинул камень в далекую пенную полосу и встал. Не буду я тратить кулдаун опознания, мне в город надо, там пригодится. История и тайны мира – это хорошо, это просто зашибись как интересно, но гораздо полезнее узнать, что купюры или монеты, которыми дают сдачу, поддельные. Или что патроны вареные. История – это потом.

Рассвело уже, пора идти к трассе, если тут есть деревенские кооперативы, то как раз на рынок сейчас везут что-то, авось подбросят. Правда, мой лексикон состоит из трех десятков английских и примерно стольких же португальских слов, выученных когда-то давно, но как-нибудь договоримся.

Часом спустя я с трудом выбрался из удивительно неудобной кабины пикапа, а смуглый дедок, кивнув на мое «грациас», проследил, как ко мне подходят вооруженные люди, и только потом уехал.

Не блокпост, но явно небольшое укрепление на трассе со шлагбаумом, военными и пулеметным стволом, торчащим в небо из-за набитых мешков. Обычное дело, главное, что «защита» у меня наготове, агрессии я проявлять не стану, если что – парализую и уйду.

Полицейские, три штуки, открыли проезд для фермера, потом с любопытством, но вежливо начали расспрашивать меня.

– Американо?

– Но, сеньор, руссо.

«Облико морале» я еле удержал в себе. Вот где магия, сколько лет назад сняли, а до сих пор на умы влияет!

– Абла эспаноль?

– Но, джаст руссо. Э литл инглиш. Вери литл.

«Витч вотч? Сатч матч!»

Военные переглянулись, наконец, тот полицейский, что помоложе, вдруг щелкнул пальцами и выпалил:

– Ю маст юз да форс?

Этот вопрос я знал и почти машинально кивнул.

Мужики обрадовались. Все это время я следил за их руками, но никто не тянулся к оружию, и теперь они тоже не подавали никаких знаков, что мне здесь не рады. Впрочем, это не значит, что сейчас вон с той горки не ударит пулемет, очень уж место удобное, военные-то под очередь не попадут…

Черт!

«Где я?»

Уф, чисто.

Видимо, полицейские заметили облегчение на моем лице, потому что тот, что старший, произнес:

– Форсе – проибидо! – И грозно воздел палец.

Что такое «проИбидо», я знал, звучит почти как по-португальски. Ну, запрещено так запрещено. Вот только хоть это и ваша земля, но я, ребята, попробую поставить вас на место. Илья молодец, что предложил мне попробовать другие языки, а я еще больший молодец, что сумел найти почти все свои активаторы в старой потрепанной Библии, а затем упорно искал точное их звучание на других языках. Точнее говоря, на английском и испанском, других словарей в деревне не нашлось. Ну, а на испанском это звучит как:

– И бендита сеа ми рока!

Негромкий странный звук, и рядом со мной зависло туманное облачко «хранителя».

– Падре! – Сержант занервничал, явно опознав слова, а самый молодой, «полиглот» чуть дернулся, поднимая руку к оружию, но, заметив мой взгляд, демонстративно положил ее на перекладину шлагбаума.

Вот тут тонкий момент, использование священных текстов в колдовских целях проходит у католиков по ведомству Священной Конгрегации Доктрины Веры, это я узнал, еще когда писателем стать пытался, и могут мои слова неправильно понять. Ну, тогда сбегу. Заодно узнаю, как тут к магикам относятся и как такие конфликты воспринимают.