Сантьяго. Эдит, разреши представить тебе Федерико Гарсия Гарсия, блестящего журналиста из «АВС» и, стало быть, коллегу моей половины.

Эдит. Очень приятно, Эдит Жако.

Сантьяго. Эдит историк искусства, ты, наверно, читал ее книгу о вкусе и эротизме в семнадцатом веке, издательство «Ситадель и Мазено», просто чудо.

Федерико. Ну конечно. Вы живете в Париже?

Эдит. Да, вообще-то я живу между Парижем, Брюсселем и Веной.

Матильда. И Мадридом.

Эдит. Да, время от времени.

Матильда. Довольно часто все-таки.

Эдит. Когда как.

Федерико. Я дам вам мой адрес, я тоже время от времени бываю в Париже.

Берналь. Федерико, познакомь же нас наконец с этой очаровательной девушкой, в такой компании и с тобой можно пообщаться.

Летисия. Меня зовут Летисия Ромеро.

Миранда. Чем вы занимаетесь?

Берналь. В дневное время, естественно.

Федерико. Это сестра восходящей звезды, что поет сегодня Дон Жуана.

Селина. Хотите бокал кавы?

Эдит. Кончилась.

Летисия. Мы не могли приехать раньше, пропустили начало.

Матильда. Не вы одни.

Летисия. Ну и как?

Миранда. Прекрасно, прекрасно.

Сантьяго. Да, он талантлив, несомненно, талантлив. Может быть, молод еще.

Матильда. Как это вышло, что ваш брат, та-кой молодой, сегодня на сцене с величайшим дирижером?

Летисия. Карст слышал его как-то в Амстердаме. И потом, мой брат получил первую премию Парижской консерватории.

Эдит. Это не имеет значения.

Летисия. Так как он? Справился? Или не очень?

Селина. Лично меня проняло.

Эдит. Да прекратите же морочить голову бедной девушке!

Летисия. Хорошо все прошло?

Эдит. Ваш брат провалил свой выход и все еще не взял себя в руки. Не самая большая трагедия, но увы. Антракт пойдет ему на пользу.

Федерико. Ну да, публика потом помнит не с чего все начиналось, а чем закончилось. Это как на корриде.

Берналь. Угу, а началось, кстати, с опозданием на полчаса.

Миранда. На двадцать минут.

Грасиэла. Публика тем временем хорошо позабавилась, оркестр всех заставил петь, чтобы легче ожидалось. Я и не знала, что у голландцев есть чувство юмора.

Берналь. У голландцев нет, но у Концертгебау есть.

Федерико. А глава правительства, кстати, он ведь должен быть здесь, не так ли?

Сантьяго. Он, наверно, в королевском фойе.

Федерико. Надо попробовать туда зайти.

Тибо. А вот и звонок, пора по местам.

— До скорого.

Толпа расходится; официанты убирают со столиков и уносят подносы; билетерши утрамбовывают публику к дверям зала; ряды заполняются; стихает шум, угасает гомон, а с ним и люстра.

— Приятного просмотра, детка.

— Спасибо. И вам… приятного чтения. Вы далеко продвинулись?

— Приближаюсь к концу первой части.

Селина не решается ни о чем больше спросить. Густав Карст поднимает палочку. Маленький прожектор освещает ноты второго акта. Рядом с партитурой на черном металле пульта лежит раздавленная муха.

Итак, Ампаро. Ампаро Гарсия де Сола в 17.15, опаздывая, спешит вверх по улице Фуэнкарраль вслед за частым постукиваньем своей белой тросточки. И Эмилио Алонсо, брат капрала Алонсо, в желтом комбинезоне, стоя в канаве среди телефонных кабелей, провожает слепую взглядом. Она ничего не видит, но обходит препятствия. Чудом. И по привычке. Вот Ампаро уже у своего киоска ONCE.

Между ней и странно завороженным взглядом Эмилио бесчисленные ноги прохожих. Брюки. Юбка. Чулки со стрелкой. Пара голых икр. Пара коричневых туфель. Кроссовки. А вот высокие каблучки в опасных стыках тротуарной плитки. И даже пара стоптанных тапок, без чулок, без носков, на ногах старухи жалкого вида, в потрепанной куртке, с сальными волосами, с большим джутовым мешком в руках, которая останавливается у киоска, чтобы купить билеты. Люди, люди, люди. И вход в метро, непрестанно глотающий и выплевывающий людей, людей, людей.