— А ты ничего внутри себя не чувствуешь? — тихо спросил он у Даниловой.

От этих слов кто-то внутри неё зашевелился. Он был слишком слаб, чтобы отозваться на манящую музыку, но слышал её и беспокоился. Наташа не могла этого чувствовать, но она это чувствовала.

— Что? — переспросил Живец, разглядывая её лицо.

— Ничего! — Данилова похлопала себя по карманам. — Дай сигарету.

Пока женщина прикуривала, Дмитрий смотрел на Крысолова, но тот по-прежнему дул в свою дудочку, не обращая ни на кого внимания. Звуки никак нельзя было назвать пленительными, скорее это походило на говорение настойчивого, но совершенно глухого ребёнка. Покачав головой, Живец достал сигарету и себе.

— Давай, что ли, присядем. Дело, кажется, на всю ночь...

— Неужели никто не слышит? — нервно поёжилась Наташа. — Видимо, у него есть способы... Он «остановил» консьержа в моём подъезде. Остановил, как робота.

Живец стянул куртку, бросил на траву. Это движение опять напомнило о Сергее — они стояли здесь, и он попытался постелить такую же куртку. Тогда Наташу раздражала забота, теперь скорее успокаивала.

— Спасибо. — Она села. — Страшно всё это.

— А, поняла? — усмехнулся Живец. — Я хоть и клон, но из такого же мяса и костей, как и ты. А вот Крысолов — нечто совершенно другое... Какую бы чушь он ни нёс про договоры и справедливость, а на самом деле нас надули.

— Ты уверен?

— Конечно. Мутанты могли бы дать этому миру... этому городу новую жизнь. Невесёлую для многих, зато бурную! Но увы, клоны, которые затеяли сегодня свои разборки, скоро снова уйдут на дно и продолжат свои игры там. До тех пор, пока кто-нибудь не начнёт большую войну...

— О чём ты?

— Так, о своих мыслях... Ты будешь свидетельствовать?

— Не знаю, — вздохнула Наташа. — Ничего не знаю. Хоть бы посоветоваться с кем-то... Почему я?

— Спроси его...

— Но тильзиты должны быть уничтожены! Ты просто не видел их!

— Видел, — вздохнул Живец. — И мне было не очень приятно быть на твоём месте, но... Но об этом мы поговорим потом или никогда. Смотри, луна!

Жёлтый мягкий свет будто расплавил облака, проделал в них окошко, в которое и выглянула идеально круглая луна. Рассматривая её, Живец вспомнил, что прежде замечал какие-то пятнышки, линии... А теперь не было ничего, кроме круглого пятна масляного света.

— Я люблю, когда лунная дорожка на реке, но сейчас мы этого не увидим... — Данилова выкинула сигарету, обхватила, руками подрагивающие колени. — Мне эта музыка действует на нервы. Жутко становится.

— Или ты испытываешь какие-то человеческие чувства, мне, клону, недоступные, или это связано с твоей беременностью, — предположил Дмитрий и заметил, как Наташа вздрогнула. — Не сердись, мне просто действительно интересно, как это всё коснётся тебя. Вспомни тех тильзиток, вспомни Африканку. Ты не боишься, что...

— Ты хочешь, чтобы я заплакала?! — вскипела она. — Он же мне ничего не сказал, и я... А откуда ты знаешь про Африканку?

— В другой раз.

Крысолов издал необычно длинную переливчатую трель и опустил дудочку.

— Они услышали, — сказал он, не поворачивая головы. — Нельзя спешить, иначе многие пойдут через реку, этого не нужно.

— А я думал, ты их топить собрался, — откликнулся Живец. — Как же тогда? Дудкой по головам будешь бить?

— Я не хочу убивать. Вы говорили о Наташе? Да, у неё может быть ребёнок. А может и не быть. Он — тильзит, их не должно остаться в этом городе, я подрядился выполнить работу. Нам не нужна дурная слава. Я выполню свою работу хорошо.

— Что это значит? — Данилова рвала пачку, стараясь достать новую сигарету. — Ты убьёшь его?

— Его ещё нет... Тебе придётся это решить.

Наташа не поняла, как могут сочетаться эти два заявления, и вопросительно посмотрела на Живца, но тот схватил её за руку. Там, дальше по набережной, ему на миг почудилось какое-то неуловимо быстрое движение.

— Да, первые уже здесь. Потерпите немного. Если всё пройдёт как надо, то у нас останется время на несколько слов.

Крысолов опять поднял дудочку.

Наташа поднялась и отошла к стене, прижалась к ней спиной. Дмитрий ещё несколько минут оставался сидеть на куртке, наблюдая за её мучениями. Особенно забавно было следить за правой рукой Даниловой — она непроизвольно сжимала оружие и направляла его на источники шороха. А шорохи уже окружали их со всех сторон...

— Нам ничего не угрожает? — нарочито громко поинтересовался Живец, отряхивая куртку и подходя к Наташе. — Я хочу сказать: до тех пор, пока мы не подпишем договор, нам ничего не угрожает?

Крысолов на мгновение оторвал дудочку от губ и взглянул на людей, вполне возможно — с укоризной. Но из темноты под мягкими полями шляпы не раздалось ни звука. Пришелец опять заиграл, и тогда первый тильзит открыто появился на набережной.

Это был рослый худощавый мужчина, одетый, как и все его сородичи, в грязное тряпьё. За поясом из то ли сухих корней, то ли проволоки торчал нож, напоминающий мясницкий. Не выдержав напряжения, Наташа ухватилась за Живца, протиснулась между ним и стеной здания.