Даже когда играли любители, никто не бил по мячу размером с череп руками или ступнями. Мяч был тяжелым и крепким, и вряд ли такие удары отправили бы его в стремительный и дальний полет. Вместо этого для удара использовались плечи, бедра, колени, ляжки и ягодицы.

Удары плечами, хоть и сильные, использовались не очень часто, потому что мяч редко подскакивал очень высоко, а ударить по мячу головой означало бы наверняка выбыть из игры. Удары коленями тоже таили в себе угрозу, ибо неверно поставленный удар мог повредить сустав, несмотря на наколенник. Кроме того, удар коленом нередко подбрасывал мяч так высоко, что это давало сопернику возможность принять его на плечо и направить вам в лицо, а значит, сломать вам нос, лишить сознания, а то и убить.

Наблюдая за игрой, я быстро убедился в том, что суждение Вука насчет ударов было совершенно верным: удар бедром, в который вкладывался вес всего тела, был самым мощным и наименее опасным для бьющего, поскольку его защищал прочный деревянный «хомут».

Хороший удар бедром придавал мячу высокую скорость. Айо, всякий, кто не уберег от этого тяжелого и прочного снаряда уязвимую часть тела, рисковал навсегда распроститься с игровой площадкой. Игра не прощала неловкости. Она велась на высокой скорости, а мощные толчки всем телом были обычным приемом. Наносить сопернику удары руками или ногами строго запрещалось, но налететь на него всем телом, чтобы оттолкнуть или сбить на землю, считалось нормой. Ну а когда игрок падал, «случайный» удар ногой по голове мог запросто положить конец его игровой карьере, а то и жизни.

Теперь я по-настоящему понял, почему олли называли игрой жизни и смерти.

— Это совсем как война, — шепнул я Вуку.

Первыми на площадку вышли женские команды, и, наблюдая за ними, я поразился их мастерству.

— Они владеют мячом лучше мужчин!

Вук хмыкнул:

— Да, они играют быстрее, потому что ниже ростом, и им чаще удается поднырнуть под мяч и принять его на бедро. Поэтому и удары получаются мощные.

— Так они что, могут побить мужчин?

— Нет, мужчины крупнее и сильнее. Женщины, может быть, и искуснее, но вздумай они играть против мужчин, их бы просто затоптали.

Женщины играли на поле по двое, а еще две ждали на случай, если потребуется замена. В нашей женской команде Иксчель явно была лучшей, да и не только в нашей. Насколько я видел, она превосходила и всех женщин из команды «Койотов».

— Женская игра только разогревает зрителей перед выступлением мужчин. Народ хочет видеть не столько искусство, сколько кровь. Но будь в нашей команде игроки-мужчины, обладающие мастерством Иксчель, нас бы каждый год приглашали на Игру Черепа.

В итоге «Койоты» расколошматили наших «Орлов» в пух и прах. На обратном пути в лагерь, где мы должны были помочь нашим побитым воинам переодеться, Вук сказал:

— Грубая сила — это все, что у нас есть. Ни один игрок понятия не имеет, что еще делать с мячом, кроме как лупить по нему изо всей дурацкой мочи — и уж тут они стараются. Отбивают так, что он перелетает к чужой команде, вылетает за площадку или вообще в собственную голевую зону. Лупят — и он летит куда угодно, только не туда, куда надо.

— А почему Ситат не научит их играть правильно?

Вук покачал головой:

— Не может. Им не хватает оллин. Возможно, некоторые из них некогда и обладали даром богов, делающим игрока победителем, но они слишком стары, измотаны и давным-давно все растратили. Не дано им больше парить, как орлам, они могут лишь ползать, как улитки. Видел ты, что они совали себе в рот перед игрой?

— Жевали какую-то зелень.

— Зелень-то не простая: боги придали ей особые свойства, делающие пожевавшего ее человека быстрее и сильнее.

— Так это же хорошо для игроков. Или нет?

— Нет. Со временем воздействие ослабевает, зелья требуется все больше и больше, а сил без него не остается вовсе. В мое время великие игроки не пользовались магией растений для увеличения своих возможностей: они черпали силы внутри себя. Но нынче листья жует большинство игроков.

— А почему Ситат не наберет новых игроков?

— Новые игроки обходятся дорого, а владелец команды не хочет расходов.

— А кто владеет командой?

Я знал, что олли — игра не только простонародья и профессионалов, но и знати. Очень важные персоны выходили друг против друга на площадку, во главе команд или один на один, зачастую делая огромные ставки. Мне было интересно, не является ли наш хозяин и сам игроком. Но Вук ответил, что это богатый торговец с Горы Ножей, чьи рабы шлифуют обсидиановые зеркала.

— Этот торгаш отказывается приобретать хороших игроков. Когда кто-нибудь из наших игроков оказывается вовсе не способным играть, он замещает его другим, чья игровая жизнь тоже клонится к закату.

На мой взгляд, однако, на стариков игроки никак не тянули. Выглядели они по большей части всего на несколько лет старше меня.

— Век игрока короток. Он умирает молодым. Впрочем, оно и лучше — не дожить до тех лет, когда тебе придется одевать других.

Закончив помогать игрокам, мы начали перебрасываться мячом. На сей раз я был внимательнее и старательно оберегал свой уже пострадавший нос.

— Оллин, коим одарил их Ксолотль, годится для полета в небе, — сказал Вук, указывая на парящих над головой птиц, — оллин рыб годится для плавания в морях и реках. А наши игроки проигрывают, потому что их оллин не подходит для мяча. Они движутся сами по себе, а мяч — сам по себе.