Для меня остались незабываемыми беседы И. П. Павлова с больными: он вдумчиво и деликатно расспрашивал их о здоровье, симптомах болезни, о профессии, семье, условиях быта, интере совался, нравится ли им в клинике, как они относятся к врачам, не имеют ли жалоб. Сведения, которые он получал в результате задушевной беседы, цепко удерживались в его памяти и помога ли Ивану Петровичу оригинально, посвоему анализировать причины заболевания пациента, намечать соответственное лечение.

Пытливость и сосредоточенность мысли Ивана Петровича, его доброта и сердечность помогали ему легко устанавливать контакт с больным, замечать некоторые особенности его психики, кото рые могли бы иногда быть не замеченными более опытными врачами. Повидимому, сама новизна исследований больных в клинике физиологами, ласковое и чуткое отношение И. П. Пав лова к больным, да и весь его облик, манера речи, добродушие и Иван Петрович в нервной клинике 481 живость — все это располагало больных к откровенному разго вору с академиком, заражавшим своим оптимизмом и больных, и врачей.

Иван Петрович стремился применить последние научные до стижения для лечения больных, он был убежден в том, что со трудничество физиологов и невропатологов будет плодотворным для решения важных проблем патологии нервной деятельности. Большой интерес Иван Петрович проявлял к изучению у различ ных больных характера смены сна и бодрствования: он совето вал врачам применять различные приемы для того, чтобы упо рядочить сон больных.

Следует сказать о том высоком чувстве ответственности перед больными, которое было присуще Павлову. Это находило свое отражение и в строгом контроле за действием того или иного лекарства, и в периодических опросах больных об их субъектив ных ощущениях по ходу лечения, и в той осторожности, с кото рой он давал советы лечащим врачам.

Я хорошо помню, как однажды перед началом заседания в клинике И. П. Павлов обратился к нам со следующими словами: «Ктото из вас прислал мне вчера приехавшего из провинции больного, сопровождаемого матерью. Мать не знает, может ли она держать его дома. Я расспросил больного и дал совет мате ри, что дома он будет в лучших условиях, чем в психиатриче ской больнице. Они ушли, а я не спал всю ночь. Может быть, совет мой неправильный, я все же не психиатр. Они — приез жие — остановились в гостинице, а поезд у них идет днем. Сей час же поезжайте, еще раз как специалисты оцените ситуацию и дайте ответственный совет».

В этом эпизоде вскрывается глубочайшее чувство долга и от ветственности, которое было у Ивана Петровича перед больным и его семьей.

Тревога за будущее больного, сомнения в правильности свое го совета лишили его сна!

Образ Ивана Петровича Павлова, его жизнерадостность, эн тузиазм и те замечательные горизонты науки, которые он от крыл для нас, останутся навсегда в сознании тех, кто имел сча стье работать и встречаться с ним.

<1965>

Первое знакомство и моя работа у Павлова

Первое знакомство и первый разговор мой с Иваном Петрови чем произошел летом 1908 г. у него на даче в Силламягах, где он любил отдыхать в летние каникулы и куда однажды захва тил меня с собой мой отец, знавший лично, глубоко уважавший Ивана Петровича и периодически встречавшийся с ним.

Лето в Эстонии было в самом разгаре, когда мы с отцом при ехали на велосипедах из Меррикюля на дачу к Ивану Петрови чу. Иван Петрович был занят физической работой по уходу за садом, в этот день он заменял старый запыленный песок с доро жек сада новым песком с прибрежной морской полосы. Пови димому, это с первого взгляда малопродуктивное и весьма тру доемкое занятие входило как одно из звеньев в задуманный и осуществляемый им план по содержанию сада. Меня поразила, с одной стороны, видимая малая эффективность выполняемой им работы (таскание песка в ведрах снизу вверх, с берега моря на высокий берег, было тяжелой задачей, требовавшей значитель ного физического напряжения), а с другой стороны, исключи тельная жизнерадостность и бодрость исполнителя самой работы. Физическое напряжение, видимо, доставляло Ивану Петровичу истинное наслаждение.

Я не помню сейчас ни слов, ни выражений Ивана Петровича в последовавшем позднее разговоре, но содержание его застави ло меня в конце концов изменить намечавшееся мною решение в вопросе выбора специальности. Дело в том, что я интересовалс философией и был склонен поступить на историкофилософский факультет. Смысл кратких высказываний Ивана Петровича в связи с моими планами заключался в том, что для подлинного понимания философских вопросов следует овладеть совокупно стью естественнонаучных дисциплин, т.е. знанием законов при роды в целом и человека в частности. «Только через познание Первое знакомство и моя работа у Павлова 483 природы в целом, живой природы и человека в частности, мож но подойти к правильному пониманию и развитию широких философских обобщений. Чтобы познать сложнейшее, нужно уметь разбираться в простейшем». Все это говорилось в виде кратких реплик, без всякой настойчивости, в порядке обсужде ния.

Слова Ивана Петровича, видимо, не только дошли до моего сознания, но и стали руководством к действию.

К весне 1916 г. рекомендованные когдато Иваном Петрови чем ступени высшего образования были мною закончены. Однако последовавшие исторические события, переживавшиеся нашей родиной, отсрочили желанную возможность непосредственно работать под руководством Ивана Петровича по проблеме выс шей нервной деятельности.

Только в конце 1920 г. я получил возможность обратиться к Ивану Петровичу и сообщить ему о своем горячем желании и возможности приступить к научной работе под его руководством.

В марте 1921 г. для меня наконец наступил новый период, период исследовательской экспериментальной работы под непос редственным руководством Ивана Петровича в его небольшой физиологической лаборатории, помещавшейся в главном здании Академии наук.

Петроград подымался в то время к новой жизни после годов военной разрухи. Декрет Ленина об оказании помощи и особого внимания лабораториям Ивана Петровича облегчил быстрое вос становление в них исследовательской работы.

С той же весны установился и общий режим работы немного численных сотрудников лаборатории Академии наук (их было всего четверо: В. В. Савич, Г. П. Зеленый, Н. А. Подкопаев и я), а также и дни посещений лаборатории самим Иваном Петрови чем. Дважды в неделю (по средам и пятницам) с пунктуальной точностью ровно в 10 час. утра раздавался сильный звонок у входной двери и появлялся Иван Петрович. В течение 2—3 по следующих лет он обычно садился у моего стола и, наблюдая за ходом эксперимента, начинал рассказывать нам о произведен ных за истекшие дни в других лабораториях опытах и исследо ваниях.