– Ясно чей – Эру Илуватара.

– Естественно, ведь он же сотворил мир. Это называется объективный идеализм.

– Почему объективный?

– Потому что первичный разум существует объективно, являясь внешним по отношению к субъекту познания. А еще бывает субъективный идеализм.

– Это когда смотришь на мир со стороны Творца?

– Да. Я заглянул внутрь себя и увидел мой мир и я знаю, что он хорош… к чему это я? Не суть. В общем, в Средиземье субъективный идеализм существует только для Эру. А попробуй представить себе мир, в котором субъективный идеализм существует для всех.

– Каждый – Творец? Бред!

– Ну почему же бред? Во-первых, даже у нас каждый маг в какой-то степени творец. Особенно если учесть высшую магию. Если бы все разумные Средиземья вдруг научились высшей магии, идеализм нашего мира стал бы скорее субъективным, чем объективным.

– Но здесь, на Арканусе, высшей магией вообще никто не умеет пользоваться.

– Я в этом не уверен. хозяева…

– Тоже не умеют.

– Откуда ты знаешь?

Я самодовольно усмехнулся.

– Некоторое время я был Обериком… – и я начал рассказывать о приключениях себя предыдущего. Мне пришлось прерваться, чтобы принести пиво, трудно долго говорить, не промачивая глотку время от времени.

Когда я закончил, Оберик выглядел потрясенным.

– Ну ты, Хэмфаст, даешь, – только и смог он сказать. – Странный вы народ, хоббиты, обычно такие спокойные, скромные, тихие, а как что случится, только и остается дивиться, куда вся эта скромность девается. Ну ты даешь…

Он помолчал, собираясь с мыслями.

– Надо бы нам с тобой заглянуть в гости к этой… Натке, – наконец сказал он. – Ты правильно сделал, что не убил ее, думаю, я смогу от нее кое-что узнать.

– Попробуй, – сказал я с сомнением, – но она сама почти ничего не знает, она такая же кукла, как и все здешние обитатели. Знать бы еще, чья кукла…

– Ты слишком драматизируешь. Кукла… если разумный не предпринимает активных действий, выходящих за рамки привычного, это еще не значит, что он – кукла. Если так считать, тогда в Аннурском королевстве все куклы, кроме Гнея, Леверлина, ну и еще десятка людей.

– Но дело совсем не в этом! Да, большинство разумных не нарушают привычного течения действительности, но у нас в Средиземье не бывает такого, чтобы какая-то внешняя сила вмешалась в мыслеобраз и внесла в него новые воспоминания, которых раньше не было.

– Почему же не бывает? Ты прекрасно знаешь, какими элементалами это делается.

– Знать элементалы вовсе не означает иметь возможность. Ты же представляешь, как трудно четко выявить в разумной душе участок, содержащий нужное воспоминание или там мысль… это же практически невозможно!

– Для тебя – да, для меня – тоже, а для более сильного мага?

– Но там же экспоненциальная сложность…

– А ты уверен, что нет более эффективных методов поиска?

– Как? Там же нет индексов.

– Уверен? Или мы просто не можем их найти? Или понять, что это индексы? Как бы то ни было, внешнее воздействие на душу существа не отрицает разумность и самостоятельность существа, подвергаемого воздействию. Все мы испытываем внешние воздействия, только опосредовано, через ощущения, слова и мысли, и это не делает нас куклами.

– Но одно дело слова, а другое – прямое ковыряние в душе!

– Я бы не стал называть это ковырянием. Ты хоть раз замечал, чтобы из души какого-нибудь жителя Аркануса под внешним воздействием что-нибудь исчезло?

Я напряг память, но не смог вспомнить ничего подобного.

– Не замечал, – признал я, – но я только совсем недавно начал заниматься этой проблемой.

– Конечно, – съязвил Уриэль, – раньше у тебя были другие проблемы. Вот начнется из-за тебя мировая война…

– С чего бы? – удивился я. – Я же ни на кого не нападал, или ты думаешь, что Шери и Сссра выступают на стороне нечисти?

– Нет, конечно. Но ты нарушил привычное течение событий, вывел армии из гарнизонов, одержал целую серию побед, естественно, твои конкуренты перепугались.

– Чего им бояться? Я же не на них нападаю.

– Ты здорово улучшил положение в империи, как военное, так и экономическое. Другие хозяева заопасались, что скоро ты станешь сильнее их всех, вместе взятых.

– Ну и что, теперь им надо нападать на меня? Почему бы им не начать с себя? Они тоже могут сделать то, что сделал я.

– Ты относишься к хозяевам как к существам, равным тебе, но они другие. Ты же был хозяином, ты же сам говорил, что был тогда не в себе.

– Но я же не нападал на других хозяев!