— Не говорить мне?! — переспросила она. — Ты бы отправился, не сказав мне?

— Что странного в том, что я не хотел тебя пугать? — спросил он. — Особенно теперь, когда ты ждешь ребенка?

— Но, Роберт, — произнесла она, — ты должен сообщать мне о подобных вещах.

— Идем, — сказал он, — давай сядем на ту скамейку.

Они прошли через зеленую лужайку, обнимая друг друга.

— Ты сказал, что не пойдешь, — напомнила она ему.

— Дорогая, это же моя работа.

Они дошли до скамейки и сели. Он обнял ее за плечи.

— Я вернусь домой к ужину, — произнес он, — Это просто работа, назначенная сегодня на вторую половину дня.

Она казалась напуганной до смерти.

— Отправиться на пятьсот лет в будущее! — воскликнула она. — Это ты называешь просто работой, назначенной на вторую половину дня?

— Мэри, — сказал Уэйд [2] ,— ты же знаешь, что Джон Рэндалл путешествует уже пять лет, и я сам перемещался добрую сотню раз. Почему ты вдруг испугалась теперь?

Она закрыла глаза.

— Я не теперь испугалась, — пробормотала она. — Я просто умираю от ужаса с тех пор, как вы, мужчины, изобрели это… эту штуку.

Ее плечи задрожали, и она снова заплакала. Он протянул ей свой платок, на лице его застыло беспомощное выражение.

— Послушай, — сказал он, — неужели ты думаешь, что Джон позволил бы мне отправиться, если бы существовала хоть малейшая опасность? Неужели ты думаешь, что доктор Филипс позволил бы?

— Но почему ты? — спросила она, — Почему не какой-нибудь студент?

— Мы не имеем права посылать студентов, Мэри.

Она обводила взглядом кампус, комкая платок.

— Я знаю, что нет никакого смысла говорить тебе, — произнесла она.

Он ничего не ответил.

— Да, я знаю, что это твоя работа, — продолжала она. — Я не имею права жаловаться. Просто… — Она развернулась к нему. — Роберт, не лги мне. Ты подвергаешься опасности? Существует ли хоть малейший шанс, что ты… не вернешься назад?

Он успокаивающе улыбнулся.

— Дорогая моя, риска не больше, чем во все другие разы. В конце концов, это же…

Она замолк, потому что она снова прижалась к нему.

— Без тебя мне не жить, — сказала она. — Ты это знаешь. Я умру.

— Тсс, — произнес он, — Не говори о смерти. Помни, что теперь в тебе две жизни. Ты потеряла право на единоличное отчаяние.

Он поднял ее подбородок.

— Улыбнись, — попросил он. — Ради меня. Вот так. Так-то лучше. Ты слишком хорошенькая, чтобы плакать.

Она потерлась щекой об его ладонь.

— Кто же тебе рассказал?

— Я не стану ябедничать, — ответила она, улыбаясь. — В любом случае, мне сказали только то, что я и без того уже знала.

— Ну вот теперь ты знаешь, — произнес он. — Я вернусь домой к ужину. Все просто.

Он принялся выколачивать из трубки пепел.

— Нет мне каких-нибудь поручений на двадцать пятый век? — спросил он, и улыбка тронула уголки его узкого рта.

— Передай привет Баку Роджерсу [3] ,— попросила она, и он вынул из кармана часы.

На лице ее снова отразилось беспокойство.

— Сколько осталось? — прошептала она.

— Примерно сорок минут.

— Сорок минут…

Она схватила его за руку и прижала ее к своей щеке.

— Ты вернешься ко мне? — спросила она, глядя ему в глаза.

— Я вернусь, — заверил он, любовно поглаживая ее по щеке. После чего скроил свирепую физиономию. — Но только если ты, — завершил он, — приготовишь на ужин что-нибудь вкусненькое.

Он думал о ней, пристегивая себя ремнями к сиденью в сумрачной кабине для перемещения во времени.

Большая сверкающая сфера покоилась на основании из толстых токопроводящих жил. Воздух потрескивал от работы гигантских динамо-машин.

Сквозь высокие окна без переплета солнечный свет ложился на прорезиненный пол зала раскатанными рулонами золотистой материи. Студенты и инструкторы, спешно ныряя в тени и объявляясь снова, проверяли и подготавливали «Транспозицию Т-3». Зуммер на стене зловеще попискивал.