–  Не будут.

–  Почему? Они что… вы их убили?

–  Они сами убили друг друга. Очень простое заклинание.

–  Еще лучше! Теперь ты еще и убийца! Пособник террористов, колдун, убийца… загубил ты свою грешную душу!

–  Это спорный вопрос.

–  Ну да, конечно, ты же у нас в бога не веришь…

–  Я верю. Я теперь самый настоящий монах и зовут меня теперь брат Алексей.

–  Не богохульствуй!

–  Я не богохульствую. Я действительно монах, постриг был проведен по всем правилам, проводил его, кстати, владыка Дмитрий.

–  Владыка? У вас там что, какое-то святое братство, как в фильмах?

–  Можно и так сказать, - я криво ухмыльнулся.
– Да, пожалуй, самое настоящее святое братство. И не как в фильмах, а гораздо круче.

–  Не богохульствуй!

–  Да не богохульствую я! Ты никогда мне не веришь! Ты всегда считала меня ребенком, не способным ничего сделать самостоятельно! И сейчас…

–  Подожди, Алексей, - на кухню вошла Зина. Она выглядела бледно и передвигалась немного неуверенно, но ей явно становится лучше.
– Не спеши обвинять, не забывай, что говорил Христос по этому поводу.

–  Не судите и не судимы будете, - проговорила мама с важным лицом.

–  Вот именно. А еще Христос говорил "почитай отца своего и мать свою".

–  Насчет отца он погорячился, - пробормотал я.

Я никогда не видел своего отца, он бросил маму, едва узнав о моем существовании. У нас дома даже нет ни одной его фотографии.

–  Не понимай эти слова буквально, - уточнила Зина.
– Не следует считать святое писание готовой программой на все случаи жизни, оно только указывает общее направление. Христос говорил "не убий", но не запрещал убивать для самообороны.

–  А вы правда волшебница?
– мама сменила тему разговора.

–  Правда, - ответила Зина, - только боюсь, что сейчас я не смогу показать никаких фокусов.

–  Ну да, вы же ранены… может, вам скорую вызвать?

–  Нет необходимости, - Зина загадочно улыбнулась, - я умею восстанавливаться. К завтрашнему утру я полностью верну силы.

–  Хорошо вам… а других лечить вы умеете?

Моя мама - очень хорошая женщина, но иногда она ведет себя слишком эгоистично.

–  Завтра я вас осмотрю, - пообещала Зина, - в крайнем случае, послезавтра.

–  Ой, как здорово!
– обрадовалась мама.
– А то у меня почки больные, а лекарства только на четыре дня осталось. А лекарства нынче такие дорогие! А у вас исцеления хорошо получаются?

–  Пока никто не жаловался, - улыбнулась Зина.

–  Тогда я в аптеку не пойду, - решила мама, - куплю лучше конфеток каких-нибудь, чайком побаловаться.

–  Зина!
– вспомнил я.
– Деньги остались у Дмитрия?

–  У него, - Зина помрачнела.
– Завтра придется опять идти… может, ты что-нибудь другое придумаешь?

–  Так это вы супермаркет ограбили?
– заинтересовалась мама.
– Людка с девятого этажа говорила, что там то ли инопланетяне были, то ли вурдалаки какие-то, прости господи, - она перекрестилась.
– Так это, значит, вы были?

–  Ну да, - призналась Зина, - только мы на самом деле не такие злые, как там показали, это просто маскировка была.

–  Это правильно, - неожиданно легко согласилась мама, - в таких делах главное - страху побольше нагнать. Вы бы лучше вампиров изобразили, вот третьего дня по телевизору про них фильм показывали, такая жуть!

–  Как раз их мы и изображали, - сказала Зина.
– А вы не знаете, где еще можно взять много денег? А то снова в тот же супермаркет идти как-то не хочется.

–  Как же не знать? Конечно, знаю! Вот на шестом этаже у нас живет один азер, так он в соседнем доме продуктовый магазин держит, цены у него, кстати, непомерные, как у всех у них, у нехристей нерусских. И отдела для ветеранов у него нет, и без очереди пенсионерам не отпускает ничего. А машина у него, что твой автобус!

–  Где точно он живет?
– спросила Зина.

–  Ты что!
– вскинулся я.
– Тебе нельзя, ты еще не восстановилась!

–  Уже можно, - отмахнулась Зина, - для этого дела много сил не понадобится. Принять невидимость да пройти сквозь стену, вот и все.

Мама подробно и многословно объяснила расположение квартиры несчастного азербайджанца, а когда объяснения стали повторяться, Зина сказала "спасибо" и растворилась в воздухе.

–  Послушай, мама, - сказал я, - а тебя не смущает, что мы с Зиной теперь преступники?

–  Вы с Зиной теперь волшебники, - заявила мама, - а значит, законы вам не писаны. Ты теперь не простой человек, ты теперь слуга божий. А бог велел делиться. Знаешь, что он говорил про тех, кто стяжает и не делится? Стяжать и не делиться плохо, и потому забрать деньги у богатого - не преступление, а богоугодное дело. А раз богоугодное, значит, хорошее.