Опасные для «семьи» случаи бывали. Стоило Маяковскому влюбиться в другую женщину, как это событие сразу же оценивалось Бриками с точки зрения возможного выхода поэта из «семьи». Если ситуация казалась критической, то принимались самые разнообразные методы для ликвидации опасности, вплоть до подключения родственного Брикам ВЧК-ОГПУ-НКВД.

Сама же Лиля, по словам А.Ваксберга, «никаких уз не признавала и каждый раз считала своим мужем того, кто был ей особо близок в данный момент». Отметим, что таких было немало!

Некоторым казалось, что Маяковский очень богат. Видимо, это мнение основывалось на его необычайной щедрости. Когда у него были деньги, он угощал друзей, дарил подарки, давал деньги взаймы, помогал сестрам и матери, которой давал деньги ежемесячно.

И он был совершенно прав, когда писал: «Мне и рубля не накопили строчки…» («Во весь голос»), ибо «семья» постоянно заботилась о том, чтобы побыстрее истратить полученные Маяковским деньги.

В этом плане особенно характерной была история с «автомобильчиком».

В конце октября 1924 года Маяковский отправился в Париж через Ригу и Берлин. Жизнь Маяковского в Париже находилась под присмотром сестры Лили — Эльзы, которая опять «сдружилась» с Андре Триоле, с помощью которого для Лили была куплена новая шубка, которая в дополнение к краснощековской «приятно обогатила Лилин гардероб» (Ваксберг). Но кроме этого был заказан чемодан свиной кожи, куплены шляпки, духи, на очереди были и пижамки.

Но, как известно «аппетит приходит во время еды», и вот при поездке Маяковского в Париж осенью 1928 года Лиля пишет вдогонку письмо, напоминая: «Про машину не забудь:

1) предохранители спереди и сзади, 2) добавочный прожектор сбоку, 3) электрическую прочищалку для переднего стекла, 4) фонарик с надписью «stop», 5) обязательно стрелки электрические, показывающие, куда поворачивает машина, 6) теплую попонку, чтобы не замерзала вода, 7) не забудь про чемодан и два добавочные колеса сзади. Про часы с недельным заводом. Цвет и форму… на твой и Эличкин вкус. Только чтобы не была похожа на такси…»

Но сразу просьбу «семьи» Маяковский не мог исполнить, так как «навернулись знакомцы», а именно — Маяковский выехал в Ниццу для свидания со своей трехлетней дочерью и ее мамой — американкой Элли Джонс. «О романе с Элли Маяковский, кажется, никому не говорил, кроме своей сестры Ольги, через которую шла переписка. Кого он боялся? В первую очередь, конечно, Лили Юрьевны. Но Лиля Юрьевна была связана с органами ЧК-ГПУ — с Аграновым…»(Михайлов).

После же возвращения из Ниццы Маяковский познакомился с Татьяной Алексеевной Яковлевой, уехавшей из России в 1925 году. «Это была замечательная пара. Маяковский, очень красивый, большой. Таня тоже красавица — высокая, стройная, под стать ему», — пишут художники, супруги Шухаевы.

Маяковский с первого взгляда влюбился в Татьяну Яковлеву, и в его стихотворениях после пятилетнего перерыва возобновилась любовная тема. Это «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви» и «Письмо Татьяне Яковлевой», которое было опубликовано только в 1956 году.

«Владимир Владимирович не только влюбился в Татьяну, но он сразу же обнаружил свои намерения жениться на ней, увезти ее обратно в Россию. Стихи поэта вновь подымаются До самых высот утонченной лирики, «из зева звезд взвивается слово золоторожденной кометой»» (Михайлов).

Знакомство Маяковского с Татьяной устроила Эльза, но «шальная идея — сводить Маяковского с барышнями в его вкусе — принадлежала Лиле и использовалась ею не раз» (Ваксберг).

Об этом событии, естественно, сразу же пошли донесения Эльзы Триоле в Москву Лиле Брик, но сестры не сразу поняли, насколько это дело серьезно, понимание пришло после появления стихов Маяковского, посвященных не Лиле, это был тягчайший удар по ее самолюбию и еще более ощутимый удар в будущем по ее благосостоянию.

Но не только Эльза информировала «семью» о парижских делах Маяковского. Был еще один человек — дипломат Захар Ильич Волович (для своих товарищей чекистов известный как Вилянский — или как Зоря для друзей), который поддерживал связь с Эльзой и регулярно переправлял Лиле французскую косметику.

Пока же из Москвы шли напоминания об автомобильчике, да еще последней марки, а после покупки — об обмене, так как марка и цвет машины в Москве не понравились. Здесь же шли просьбы об «абсолютно блестящих» чулках и напоминание: «Телеграфируй автомобильные дела». Вот какие «сувениры» из Парижа заказывала Лиля Маяковскому: «Рейтузы розовые 3 пары, рейтузы черные 3 пары, чулки дорогие, иначе быстро порвутся… Духи Rue de la Paix, пудра Hubigant и вообще много разных, которые Эля посоветует. Бусы, если еще в моде, зеленые. Платье пестрое, красивое, из креп-жоржета, и еще одно, можно с большим вырезом для встречи Нового года».

И Маяковский предпринимает большие усилия в поисках заработка, а ведь деньги требовались немалые, делает все для удовлетворения очередного каприза «семьи».

Маяковский вернулся в Москву 8 декабря, а вдогонку шли донесения из Парижа о его любовных делах, но получение «автомобильчика» и отдаленность соперницы несколько смягчали положение дел в «семье». Наверняка доставка «автомобильчика» через границу не обошлась без помощи задушевного друга Лили — Яни Агранова.

Эта история имела продолжение — Лиля на «автомобильчике» сбила маленькую девочку, дело обошлось без судебных последствий, что едва ли опять было возможно без вмешательства Агранова, а после этого Лиля уже не решалась сама садиться за руль, а ездила с шофером. Но при следующей поездке Маяковского в Париж в 1929 году ему были перечислены все необходимые запасные части для автомобиля, которые следовало купить.