— А ей уже можно спиртное? — спросила бабуля хмуро, потягивая шерри.

Никто не ответил.

Мама встала в дверях гостиной и спросила меня, хитро подмигивая:

— Ты не могла бы помочь накрыть на стол, дорогая?

Извинившись, я вышла из комнаты и побежала на кухню, хихикая, как школьница.

— Я решила спасти тебя от нее, пока она не начала размышлять о современных подростках, — сказала мама, передразнивая бабушкин западный акцент. Она протянула мне второй бокал вина и принялась поливать индейку. У меня закралось подозрение, что мама уже навеселе.

Ей казалось, что раз ее дети уже вышли из того возраста, когда веришь в Санта-Клауса, выпить вина во время приготовления рождественского ужина — одна из привилегий с трудом заработанного матриархата. Она попыталась украсить индейку венчиками капусты, но та выскользнула прямо на голову Флойду. Мама нагнулась над кухонным столом и смеялась, пока слезы не потекли у нее из глаз, ей пришлось вытереть их краешком полотенца.

Я взяла нож из ее рук и предложила помочь.

— Нет, нет, не надо, осталось совсем чуть-чуть. Как у нас дела в духовке? — Она наклонилась и тут же упала со стула. — Упс! — сказала она, поднимаясь. — Не знаю, что сегодня со мной такое. Она собрала ложкой остатки подливки и вылила на противень. От запаха, распространившегося по кухне, я почувствовала себя голодной как волк. Я в нетерпении стала жевать яблочную кожуру, пока мама устраивалась передо мной на стуле.

— Итак, какие новости? — спросила она, осушив и вновь наполняя свой бокал.

— Что за новости, то есть что именно тебя интересует? — спросила я, заикаясь.

— Просто обычный вопрос, который задает мать своей дочери, дорогая. Могу я поинтересоваться твоей напряженной жизнью? Мне кажется, ты выглядишь немного усталой, и я заметила, что ты закрыла кафе вчера вечером. А ты не любишь брать выходные, — добавила она, глядя мне прямо в глаза, от чего я порядком занервничала. — Это из-за Тома? Очень скучаешь по нему? — спросила она вкрадчиво.

Я покачала головой, хотя у меня на лбу, должно быть, было написано: «Отчаянно тоскую».

— Нет, это не из-за Тома. Ну, или не только из-за него. На самом деле мне нужно сказать тебе кое-что.

Она закивала головой.

— Ты можешь сказать мне все, что хочешь, дорогая, — сказала она, потом икнула и хихикнула.

— Может, лучше подождать до завтра?

— Нет, рассказывай сейчас, — настаивала она.

Внезапно кухонная дверь распахнулась и вошла бабушка.

Я откинулась на спинку стула, момент был упущен.

Бабуля была очень хрупкой и медлительной. Казалось, ей стоило больших трудов пройти через кухню и не упасть. Было тяжело удержаться, чтобы не взять ее под руку и не помочь. Но если бы и нашелся такой глупец, он вскоре очень пожалел бы об этом. Она была убеждена, что находится в прекрасной физической форме.

— Тебе не нужна помощь, Луиза? — спросила она у мамы.

— Нет, спасибо, все уже готово, — сказала мама и подвинула ей стул.

Бабуля прошла прямо мимо стула и принялась мыть посуду.

— Зачем, Дорис, не надо. У нас есть посудомоечная машина, — в голосе мамы зазвучали стальные нотки. Бабушка всегда выводила ее из себя. Особенно на кухне.

— Ну, ты же не хочешь понапрасну крутить счетчик. Кроме того, посуду надо мыть чисто, — настаивала она, опуская тарелку в жирную воду. — У тебя есть сода?

Мама уже собиралась удариться лбом о стол, как тут зазвенел таймер и спас ее от шишки.

— Это телефон? — спросила бабуля. — Сидите, девочки, я отвечу, — и она зашаркала прочь из кухни.

Мысль о цветной капусте заставила меня подскочить и броситься собирать тарелки с овощами на поднос.

Мы сидели за столом, пожирая глазами праздничную еду и вежливо ожидая, пока бабуля устроится на стуле. К моему огорчению и радости мамы, папа открыл еще одну бутылку вина.

Я нервно мяла салфетку, которую мама свернула в форме лилии. Я никогда не могла понять, зачем это нужно. Несколько минут я решала, куда положить салфетку. Если я положу ее на колени, она упадет на пол раз десять за время ужина. Я уже собиралась заткнуть ее за пояс, как вдруг вспомнила о своем животе и побоялась привлечь к нему внимание. Я подумала, будет ли невежливым вытереть ею нос. Бабуля заткнула салфетку за воротник и трясущейся рукой потянулась за ножом для разделки индейки.

— Можно мне?..

— НЕТ! — хором закричали папа с мамой, бросаясь с мест, чтобы отобрать у нее нож.

— Индейку разрежу я, — сказал папа.

Резать индейку и готовить барбекю — единственное, что папа умел делать на кухне. И покуситься на эту его привилегию было невозможно. Все послушно сели, и я начала накладывать себе свою вегетарианскую еду.

— Это что такое? — спросил отец.

— Цветная капуста, — ответила я, стараясь не капать слюной.

— Боже мой, а ты часом не беременна? — пошутил он, подмигивая маме.