Актеры должны не только проникать в суть ролей, которые им поручены, но и овладеть манерами своих персонажей: «Помните: вы должны войти так, как я вам говорил, с самым, что называется, независимым видом, приглаживая парик и напевая песенку: «Ла-ла-ла-ла-ла-ла!» А вы, все остальные, посторонитесь: нужно дать двум маркизам побольше места. Эти особы к тесноте не привыкли».

Потом он дает урок дикции: «Ах, боже мой, маркизы так не говорят! Нужно сказать это гораздо громче. Эти господа и говорят по-особому, чтобы отличаться от обыкновенных людей. «Здравствуй, маркиз!» Начнем сначала».

Все предусмотрено, продумано, тщательно выверено — голос, ритм речи, костюм, место на сцене, движения, жесты каждого. Чтобы добиться наилучшего эффекта, все готовится заранее, почти по-научному! К концу пьесы он раскрывает карты, нападая на этого двадцатипятилетнего рифмоплета, автора «Портрета живописца» — пьесы, идущей в «Бургундском отеле»: «Вы с ума сошли! Господин Бурсо — вот так сюжет для придворного увеселения! Хотел бы я знать, как можно сделать его забавным… Ему терять нечего, и актеры нарочно натравили его на меня, чтобы втянуть меня в нелепую драку…»

А так как его враги не постеснялись называть его рогоносцем, осуждать его частную жизнь, то он добавляет с ноткой горечи, в которой он весь перед нами:

Неприятель не складывает оружия. Донно де Визе, не в силах пережить свой провал, кропает «Ответ на «Версальский экспромт», или Месть маркизов», где мольеровских актеров в свою очередь передразнивают их собратья из Бургундского отеля. Сын толстяка Монфлери пишет «Экспромт в Отеле Конде», где рисует портрет Мольера в трагической роли:

Правда, что со своей короткой шеей, толстым носом, большим ртом, слишком блестящими глазами, со своей невольно или намеренно спотыкающейся скороговоркой Мольер не может рассчитывать на роль Сида. Но это уже другой вопрос. А спор затухает сам собой, хотя театр Маре пытается снова его разжечь, поставив «Любовь Калотена», пьесу еще более жалкую, чем сочинения Донно де Визе и Монфлери-сына. В ней можно найти такие стихи, дающие точное представление о ее уровне:

Еще одна пьеса — Филиппа де Лакруа — намеревается подвести итог спору. Она взывает к суду Аполлона в скверных виршах. Вот несколько строчек:

Исчерпав все другие средства, Монфлери вне себя от бешенства посылает жалобу королю. В ней он обвиняет Мольера в женитьбе на собственной дочери. Но мы уже знаем, как воспринял Людовик XIV этот гнусный донос.

Итак, весь 1663 год прошел в борьбе. Поставив в декабре 1662 года «Урок женам», Мольер пишет «Критику», затем «Экспромт». Между тем жизнь с ее повседневными радостями и огорчениями идет своим чередом. После пасхи л'Эпи, которому уже за шестьдесят, удаляется в свое поместье близ Анже. Труппа таким образом уменьшается на одного члена. Напомним, что л'Эпи — брат Жодле, фарсера с лицом, обсыпанным мукой. Актеры Месье по-прежнему в моде, они появляются у Мадам (Генриетты Английской, невестки Людовика XIV), у герцога де Бриссака, у госпожи де Кёвр, герцога де Ришелье, принца де Конде, в Шантильи, у маршала де Граммона, снова в Отеле Конде, на свадьбе его светлейшего высочества. А на заднем плане течет обычная, частная жизнь труппы: так, согласно документу от 19 сентября 1663 года труппа помещает Катрину Ревейон, дочь покойных актеров, в ученицы к портнихе Мадлене Ферра. Мольер и его товарищи уплачивают 120 ливров, чтобы у сироты было хорошее ремесло в руках; вот еще одно — среди многих других — проявление солидарности. Да, Мольер суров и раздражителен со своими товарищами, но он их любит. Если они умирают, оставляя детей, он делает все, чтобы обеспечить сиротам будущее. Так выражается его нежность к детям, его стремление к порядку во всем. Подобные знаки доброты постоянно встречаются на протяжении его жизни.

19 января 1664 года рождается старший сын Мольера Луи. Младенца крестят 28 февраля. Крестным отцом у него Людовик XIV, которого представляет герцог Шарль де Креки, первый камергер его величества, посол Франции в Риме, а крестной матерью — Мадам, Генриетта Английская, герцогиня Орлеанская, представленная ее первой фрейлиной, Коломбой де Шаррон, дочерью казначея чрезвычайных военных расходов и женой герцога де Шуазеля.

Это комедия-балет, написанная по заказу короля. Мольер потом выкроит из нее одноактную пьесу, которая до сих пор с успехом идет в Комеди Франсез. Сюжет ее не нов, Мольер его уже использовал, и более искусно: старик, Сганарель, влюблен в хорошенькую двадцатилетнюю девушку, Доримену. Как Арнольф пожирал глазами Агнесу, так Сганарель облизывается при мысли о прелестях, которые вскоре будут ему принадлежать. Но Доримена — не Агнеса. В ней нет ничего от наивной простушки. Это откровенно циничная девчонка. Она требует для себя полной свободы поведения, основанной на взаимном доверии между супругами, а тем временем сговаривается со своим дружком — повесой Ликастом. Пусть он позволит ей выйти за старика, который «самое большее, если полгода протянет», а там уж парочка заживет в свое удовольствие. Сганарелю становятся известны намерения его невесты, но отец и брат девицы все равно заставляют его на ней жениться. Таково содержание этой живой и задорной маленькой комедии, а вернее, просто рамки для балетов, в которых не брезгают танцевать вместе с актерами сам король (одетый египтянином-«Забавником»), герцоги де Бурбон, де Сент-Эньян и другие. Для Мольера это еще одно средство привлечь сильных мира сего на свою сторону — так безгранично их тщеславие. Говорили, что сюжет заимствован у Рабле (колебания Панурга накануне женитьбы). Но более вероятно, что пьеса возникла из действительного происшествия тех лет. Граф де Граммон соблазнил леди Гамильтон, а потом, тяготясь обещанием жениться, которое он вовсе не собирался сдержать, бежал из Англии. Но в Дувре, когда он уже всходил на корабль, братья его жертвы, появившись из-под земли со шпагами в руках, заставили беглеца повернуть обратно. Вот и еще одна причина для успеха пьесы при дворе, где, устав от торжественных празднеств и церемоний, жадно ловят скандалы, сплетни и грубые шутки. «Брак поневоле», поставленный впервые в Лувре 20 января 1664 года, вновь появится на сцене лишь в 1668 году, уже без балетов и в значительно сокращенном виде.