Мама Гули работала товароведом в ЦУМе. Эта должность считалась очень значимой. Раньше красивых товаров было мало, в основном отечественного производства. Поэтому человек, который имел доступ к лучшим, импортным товарам, был в большом почете.

Гуля была очень умной, интересной и хитренькой девочкой, но училась плохо. Однако одежда у нее была лучше всех. Чешские сапожки, высокие, на меху, японская курточка джерси фирмы «Чери», даже джинсы, хоть и немецкие, но очень облегающие и симпатичные.

Лично меня это мало трогало, так как моя бабушка отлично шила, и мои платья были тоже хороши. Мы с Гулей благополучно дружили, хотя я была отличница. Гулин папа всегда ставил меня ей в пример, но Гуля философски заявляла: «Каждому свое».

Однажды ко мне прибежала счастливая Гуля и сообщила, что едет в самый лучший пионерский лагерь Артек.

Про Артек знали все дети. Это была сказка наяву у самого Черного моря, у подножья Аю-Дага, на родине моей бабушки, в Крыму, где я никогда не была.

Зависть впервые в жизни черным крылом накрыла мою детскую душу, но задрожавшими губами, с глазами, полными слез, я пожелала Гуле счастливого пути.

А по радио «Пионерская зорька» радостно сообщала, что самые достойные ребята, отличники, в этом году снова отправятся в волшебную страну пионеров – Артек.

Ребята с нашего двора были большими выдумщиками. Все лето мы изобретали разные игры и развлечения. Это были и традиционные казаки-разбойники, и волейбол, и вышибалы, и прятки, и классики, и дочки-матери. А еще мы играли в трех мушкетеров, в индейцев, в привидения. Но самым любимым было строительство шалаша.

При огромном количестве деревьев во дворе, опавших веток всегда хватало. Шалаш мы могли строить целый день с утра до ночи.

Единственно, чего, верней кого, мы опасались, начиная стройку, – это Алешу.

Остроносый, очень худой, с глазами-пуговками, он, как бес, налетал на нас в разгар строительства и ломал всю нашу «архитектуру».

Спасу от него не было, так как он всегда заставал нас врасплох.

И вот однажды Оля – наш голубоглазый ангел в белых кудряшках, завидев Леху, вдруг сказала: «Алешенька, давай я тебя поцелую, а ты больше ничего не будешь ломать».

И странно, он не только согласился, но и не стал больше ничего ломать. А когда вырос, то окончил строительный институт и работал на БАМе. Была такая всесоюзная стройка.

Неужели одного поцелуя достаточно, чтобы человек превратился из разрушителя в созидателя?

В городе моего детства стоял такой благодатный климат, что окна и балконы были открыты настежь с ранней весны до поздней осени, из них вылетают с паром и жаром разные запахи: шурпы, которую почти каждый день варила саулешина мама; борща, над которым хлопотала тетя Зоя; плова с зерой, барбарисом и бараниной, над которым колдовал дядя Толгат; или просто кипяченого молока, которое каждый день пил дядя Паша, борясь с язвой желудка.

Из этих распахнутых окон с гуляющими занавесками доносились и разные звуки: гаммы, выводимые несмелыми олечкиными пальчиками, русское народное пенье тети Нади, иногда брань, не помню кого.

Но самые громкие звуки извергал на весь двор катушечный магнитофон братьев, Вити и Саши. «Кен бай ми лаав…» неслась непривычная тогда еще английская песня «битлов» над садами казахской столицы.

Эти братья, столь продвинутые в современном роке, были обожаемы всеми девчонками нашего двора. Но так случилось, что оба они влюбились в одну девочку Таню.

Они наперебой катали ее на велосипеде, приглашали в кино. Вите было шестнадцать лет, Саше, как и Тане, четырнадцать.

А Таня… Таня бредила горами.

Моя подруга Танечка, четырнадцатилетняя, тоненькая, голубоглазая блондинка, единственная дочь тети Зои, была на пять лет меня старше. Конечно, я тоже хотела быть альпинисткой, как она.

Однажды мама прибежала с работы среди дня. Другие соседи тоже. Все плакали, говорили, что Таня погибла в горах. Я села на диван и ни за что не хотела с него вставать.

Потом мама меня уговорила, и мы поехали покупать Тане платье в гроб. Ничего подходящего не было. Тогда мама в салоне для молодоженов купила кружевное белое платье невесты и венок.

Так в этом наряде я Таню и запомнила. Красивую, взрослую, спящую царевну.