— Отставить! — резко гаркнул Василий.

— Так что по всему выходит, надо снова на развилку идти, ловить другого языка, — подытожил Кашев, это хоть птица и важная, и документики с ним интересные, но нам не нужен…

— Подожди, — в голове Василия родилась одна забавная мысль, вот только, не слишком ли велик риск? Может ли он пойти на такое? — Подожди, — вновь повторил он, скорее для себя, что для Кашева, прокручивая в голове все детали только зародившегося плана. «А ведь должно сработать. Такой наглости ни одна система безопасности не ждет. А там если действовать быстро и с умом…» — Кажется с пленным нам повезло, — медленно проговорил Василий. Есть у меня один план, только вот детали… — и тут он посмотрел на Сему, который застыл ножичком наготове.

Он еще какое-то время стоял, думал, потом приказал:

— Спросите у нашего «гостя»: он знаком лично с кем-нибудь из офицеров в усадьбе.

Кашев перевел. Пленник вздрогнул, сгорбился еще больше, а потом что-то произнес заикающимся голосом.

— Утверждает, что нет у него там знакомых, а если он с кем — то встречался, то чисто случайно.

— Вот и хорошо… вот и отлично… — протянул Василий. А потом его охватило странное ощущение эйфории. Такое порой бывало с ним и раньше перед новой опасностью, и, тем не менее… — А что если мы попытаемся изобразить вот этих, — и он кивнул в сторону пленного. — Переоденемся во фрицев, минуем первый рубеж обороны — бумаги — то у нас будут настоящие и вдарим изнутри.

Кашев задумался.

— Но это слишком рискованно…

— А идти в штурм в лоб? Нет, так, по крайней мере, мы сможем нанести максимальный урон противнику. Рванем усадьбу изнутри. Начнется неразбериха и, если мы сработаем правильно, пока немцы очухаются мы уже будем далеко.

— То есть вы предлагаете…

— Переоденемся немцами. Вы же хорошо знаете немецкий?

— Но не настолько, чтобы меня приняли за немца.

— Тогда постарайтесь говорить как можно меньше, — и повернувшись к оберфюреру приказал: — Раздевайся! — а потом вспомнив, что тот не понимает, приказал Кашеву. — Переведи!

Тот с удивлением посмотрел на Василия.

— Давай, давай. Или ты хочешь снимать форму с мертвеца?

И поморщившись, Василий отвернулся. Прошло не менее пяти минут, прежде чем Кашев окончательно превратившись в оберфюрера подошел к Василию.

— А фашист?

Кашев провел ладонью поперек горла, и Василия вновь передернуло. «Интересно, когда закончится война, кем станут эти люди. Они ведь привыкли с такой легкостью убивать, при чем беззащитных. Что же случиться, когда они вернуться с фронта — озлобленные по жизни машины для убийства? Как могут такие люди существовать в мирном обществе? Или это потенциальные преступники, которых прямо с фронта нужно отправлять в лагеря?»

— Хорошо, пошли, надо вернуть остальные мундиры… Вы их закопали? — поинтересовался Василий имея в виду спутников оберфюрера, но Кашев отлично его понял.

— Нет, Сема оттащил их в лес и закидал ветвями.

— Что ж, пошли, займемся покойниками. Придется «поднять их из могил».

Однако Кашев никогда не сталкивавшийся с ожившими трупами не понял всей черной иронии прозвучавшей в словах своего командира.

— Только, боюсь, на Сему мундира не найдется.

— Значит поедет в багажнике, — фыркнул Василий.

— Может не согласиться. Он — человек упрямый.

Василий резко повернулся к Кашеву и замер. Не смотря на сгустившиеся сумерки он отлично видел своего зама. Перед ним и в самом деле был настоящий немецкий офицер. Форма оберфюрера идеально подошла командиру диверсионного отряда. А к тому времени, как они доберутся до усадьбы будет глубокая ночь. Хотя лучше появиться под утро. Часовые будут сонными и не станут внимательно рассматривать задержавшихся гостей.

— Так как же с Семой?

— Решим на месте… К тому же можно просто приказать. Меня больше волнуют прострелянные колеса. Не помните, там были запаски?

— Одна была точно.

— Ладно, пошли, посмотрим, что можно сделать. Время у нас много. В усадьбе надо появиться перед рассветом… В общем, главное ввязаться в бой, а там решим, что делать.

(Данная рукопись, которую можно было бы озаглавить как «Мемуары барона Фредерикса» была обнаружена экспедицией 2155 года в руинах древнего города на обратной стороне Луны. Сочинение само по себе очень объемно, поэтому в данной книге мы приводим лишь фрагменты рукописи, касающиеся событий 1917–1918 годов.)