— Я в порядке, честно, — пробормотал он.

— Ну раз ты в порядке, — сердито начал юноша, — может, объяснишь, какого демона вы решили покончить с жизнью столь оригинальным способом?

— Карлу было любопытно, а я хотел...

— Ну конечно, извечное рейнквеловское любопытство, — всплеснул руками Дэймон, — ну а ты как влез в эту авантюру, юный слизеринец?

— Я хочу быть сильным, — мальчик отвел взгляд. — Ради Темного Принца, — его шепот был еле слышен.

— Я слышал, Темный Принц убил твоего отца, — глаза Дэймона потемнели, — ты хочешь отомстить?

— Нет! — ребенок смутился, — я хотел вырасти достойным, чтобы... чтобы он взял меня в свой Круг. Я хочу служить ему!

— Почему? — выдохнул Дэймон.

— Мой отец, — мальчик скривился и потер плечо, — мой отец был жестоким человеком. Без него нам с мамой лучше.

Дэймон облегченно вздохнул. Он снова сел на краешек кровати у изголовья больного и тихо шепнул, пряча лицо в мягких детских кудрях:

— Темный Принц ближе, чем ты думаешь, малыш. Он не забудет про тебя, обещаю.

Северус решил, что с него достаточно. Дэймон и дня прожить не может, чтобы не взять кого-то под опеку. Он встал и подошел к ребенку, на ходу извлекая из одного из многочисленных карманов мантии Зелье Сна-Без-Сновидениий.

— Выпейте это, мистер МакНейр, — протянул он флакон насторожившемуся мальчишке. — О вашем безрассудном поведении мы поговорим, когда вы проснетесь. Хотя, подозреваю, — он кисло усмехнулся, — ваш новый защитник постарается свести ваше наказание к минимуму.

В голубых и изумрудных глазах заплясали одинаковые черти. «Беда с этими мальчишками», — подумал Северус, но его губы сами собой сложились в улыбку.

Noc cedamus amori.

Мы покоряемся любви.

Дэймон задумчиво перебирал струны гитары, любуясь тем, как легкий ветерок ласкает серебристые волосы его невесты. Девочки быстро взяли бедную Луну в оборот и вплотную занялись обновлением ее гардероба. А поймав сердитый взгляд Гермионы, Дэймон понял, что лучше ему немедленно пригласить свою невесту на официальное свидание. Погода за окном не вдохновляла, но, к счастью, Выручай-комната не осталась глуха к его молитвам, и они наслаждались солнечной зеленой поляной в конце осени.

Дэймон встретился глазами с девушкой и, повинуясь безмолвной мольбе, коснулся ее губ нежным поцелуем. Спустя несколько минут он заставил себя отстраниться и снова утонул в серых озерах, в которых плескалась благодарность и восхищение.

Дэймон вздохнул, галантно поцеловал на прощание руку невесты и оставил ее у порога их апартаментов.

А сам устроился на подоконнике безлюдной башни, наблюдая, как падают на оконное стекло капли дождя, создавая непостижимый узор. Слова сами соскочили с губ, а мелодия легко лягла на струны верной гитары:

Ночь и тишина, данная на век,

Дождь, а может быть падает снег,

Все равно, — бесконечной надеждой согрет,

Я вдали вижу город, которого нет...

Где легко найти страннику приют,

Где, наверняка, помнят и ждут,

День за днем, то теряя, то путая след,

Я иду в этот город, которого нет...

Там для меня горит очаг,

Как вечный знак забытых истин,

Мне до него — последний шаг,

И этот шаг длиннее жизни...

Кто ответит мне, что судьбой дано,

Пусть об этом знать не суждено,

Может быть, за порогом растраченных лет

Я найду этот город, которого нет...

Его привел в себя не звук шагов, а просто ощущение чужого присутствия рядом. Он опустил гитару и оглянулся. В нескольких шагах от него неподвижно застыл Ремус, облокотившись на каменную стену. Оборотень мягко улыбнулся в ответ на его вопрошающий взгляд. Дэймон опустил глаза. Он никогда не мог лгать этому человеку. Теплые ладони легли ему на плечи.

— Зачем ты так мучаешь себя, ребенок? Почему не навестишь его?

Дэймон болезненно нахмурился и невольно достал из кармана зеленоватый камень. Он повертел его в руках и на раскрытой ладони протянул оборотню.

— Это его подарок на мой День Рождения. Двусторонний портал, достаточно мощный, чтобы пробить щиты Хогвардса.

— Тогда почему ты все еще здесь?

— Это рискованно. Дамблдор почувствует прорыв. А терять преимущества из-за неспособности контролировать свои эмоции..., — он оборвал себя, пока окончательно не скатился к самоуничижительному нытью. — А длительное использование мыслесвязи... выматывает.