24 июня гетман Жолкевский наголову разбил Дмитрия Шуйского под Клушином. Узнав об этом, самозванец решил захватить Москву. 30 июня выступили в поход; русские и наёмники шли раздельно — самозванец не желал зависеть от наёмников. С боем взяли Пафнутиево-Боровский монастырь, его защитников перебили. Поход задержало нападение приглашенных Шуйским крымских татар во главе с Баты-Гиреем. Четыре дня продолжались наскоки татар, потом они ушли в степи. Кончилось тем, что самозванец подошел к Москве с юго-востока — со стороны Коломны. Тут не обошлось без происков Сапеги, всеми силами старавшегося избежать столкновения с Жолкевским, подступавшим к Москве с запада.

17 (27) июля 1610 г. Василий Шуйский был свергнут с престола и самозванец решил, что наступил его звездный час. Единственным препятствием на пути к царскому венцу он видел короля Сигизмунда. «Дмитрий» пишет письмо польскому королю, в котором обещает 10 лет ежегодно платить Речи Посполитой 300 тыс. рублей и королю 10 тыс., заключить с ним вечный мир, вместе с королем уничтожить татар, на свой счёт завоевать и передать королю Швецию и выступать против любого его неприятеля. Касательно Северской земли «Дмитрий» предложил переговоры сенаторов с думными боярами. Сигизмунд на письмо не ответил — он сам рассчитывал стать царем или посадить на престол Владислава. Расчёты казались реальными: 17 (27) августа бояре и гетман Жолкевский подписали договор об избрании королевича Владислава. Для самозванца это был удар, хотя вернувшийся к нему атаман Заруцкий предупредил о развитии событий.

Жолкевский обещал боярам помочь избавиться от самозванца. Первым делом он написал Сапеге, но достичь соглашения не смог и перешел к решительным действиям. Обогнув Москву, он вышел к стану наёмников. Вместе с поляками шли, теперь союзные, московские войска. Увидев противника, Сапега развернул своих поляков и казаков. Жолкевский решил использовать последний шанс для переговоров, послал к Сапеге и пригласил встретиться. Гетманы встретились на нейтральной земле, разделяющей оба войска. Не слезая с коней, они стали выяснять отношения. Поначалу разговор не получился, и гетманы стали разъезжаться. Потом ещё раз съехались и договорились. Сапега обещал не мешать Жолкевскому (и своему королю). Жолкевский со своей стороны взялся удовлетворить «Дмитрия» и, что главное, обеспечить наемное «рыцарство».

В тот же вечер он прислал Сапеге письмо, где именем короля обещал царику в удел земли Речи Посполитой — Самбор или Гродно. Наёмники собрали круг и порешили оставить царика, если король оплатит им время службы у «Дмитрия».

«Дмитрий» вместе с Мариной находился тогда в Николо-Угрешском монастыре на Москве-реке. Посланцы наёмников привезли ему предложения Жолкевского. Царик возмутился и ответил послам, что «лучше ему служить холопом, добывая трудом кусок хлеба, нежели получать его из рук короля». Марина с раздражением заявила: «Пусть его величество отдаст царю Краков, тогда царь отдаст его величеству Варшаву». Узнав об ответе самозванца, Жолкевский решил его захватить и выдать королю. Вечером его войско подступило к монастырю, но монастырь оказался пуст: «Дмитрий» был предупрежден и под охраной Заруцкого и 500 казаков бежал с Мариной в Калугу. Войско самозванца осталось брошенным под Москвой, большинство служилых людей присягнули королевичу Владиславу, но казаки тайно снялись и ушли к самозванцу.

В Калуге самозванец воссоздал «Думу», где по-прежнему заправляли Шаховской и Трубецкой, и стал собирать новое войско. К концу осени 1610 г. «Дмитрий» имел 3 тыс. служилых людей и казаков, 500 татар и 1 тыс. наёмников. Измены поляков и русских его сильно озлобили, и он развернул настоящий опричный террор, когда людей казнили по любому подозрению. Поддержал он и растущее возмущение народа против поляков. В глазах простых людей «царь» начал приобретать черты героя, заступника от поганых. С поляками расправлялись жестоко. Как пишет Буссов, в этом отличались татары: «Они часто приводили по 10,11,12 поляков, которых хватали в ночное время из постелей в поместьях и также многих купцов... Некоторых из этих поляков по приказанию Димитрия лишали жизни». Почти каждое утро посреди рынка находили с десяток мёртвых поляков, убитых ночью. Самозванец подумывал о переносе ставки в Воронеж или даже в Астрахань. Он хотел набрать в войско татар и турок и до конца бороться за московский престол.

Террор, развязанный «Дмитрием», оказался губительным для него самого. Началось все с приезда в Калугу касимовского царя Ураз-Магмета, поступившего на службу к Сигизмунду и отпущенного им для вызволения сына. Сын, однако, бежать не пожелал и донес «Дмитрию» на отца. Тот решил отомстить изменнику. Царик пригласил старого татарина на псовую охоту. За Окой, оставив позади псарей, царик выехал на берег реки вместе с двумя подручными и Ураз-Магметом. Там они убили старика и бросили тело в воду. «Дмитрий» уверял, что Ураз-Магмет покушался на него, а потом ускакал, но ему никто не верил. Особенно возмущался молодой ногайский князь Пётр Урусов. Он решил отомстить сыну Ураз-Магмета, подкараулил его, но в темноте по ошибке убил другого татарина. «Дмитрий» велел высечь князя и посадил в тюрьму. В начале декабря татары разбили отряд поляков и привели пленных в Калугу. «Дмитрий» решил им сделать приятное, тем более что за Урусова просили Марина и бояре. Самозванец выпустил князя, обласкал, вернул прежнюю должность, но тот не забыл, как его публично драли кнутом.

Затаив ненависть, он выслуживался перед цариком и снова вошел в доверие. 11 декабря 1610 г. самозванец поехал травить зайцев. Царик ехал в санях вместе с «боярином» Иваном Плещеевым и шутом Петром Кошелевым. Его охраняли конные татары Урусова. «Дмитрий» не раз останавливался, кричал, чтобы ему подавали вино, и пил за здоровье татар. Наконец, Урусов с несколькими татарами приблизились к царским саням. Князь выстрелил из ружья в царика и для верности ударил саблей. При этом сказал: «Я научу тебя, как топить в реке татарских царей и бросать в тюрьму татарских князей». Младший брат Урусова отсек царику голову. Рассказы, что татары перебили русскую свиту, истине не соответствуют. Они лишь догола раздели тело царика и ускакали в степь.

К вечеру царский шут добрался до Калуги и рассказал о гибели «государя». Марину это ввергло в глубокое горе. Схватив факел, беременная женщина бегала в толпе, рвала на себе одежду, волосы, просила её убить, с плачем молила о мщении. Атаман Заруцкий, неравнодушный к Марине, призвал бить татар, и казаки убили до 200 ни в чём не повинных татар. Тело самозванца положили в церкви, и оно больше месяца лежало без погребения, так как между воровскими «боярами» и донскими казаками возник спор, кому присягать. «Бояре» настаивали на присяге Владиславу, Заруцкий — на присяге Марии Юрьевне. В это время Сапега подошел к Калуге. Калужцы, опасаясь измены, взяли Марину. Все же она сумела переслать Сапеге записку: «Ради Бога, избавьте меня; мне две недели не доведется жить на свете. Вы сильны; избавьте меня, избавьте, избавьте. Бог Вам заплатит». Сапега, однако, не стал осаждать Калугу и ушел от города.