В СССР патриарх Гермоген в течение двух десятилетий был persona non grata как служитель культа, боровшийся против «крестьянского восстания» Болотникова. Всё изменилось, когда в ходе Великой Отечественной войны И.В. Сталин перешел на позиции национал-большевизма, стал славить русский народ и прекратил гонения Православной церкви. Гермоген был признан одним из вождей сопротивления интервентам, хотя не равным по значению Минину и Пожарскому. Полное признание пришло к нему в конце советского периода. В 1990 г. вышла из печати книга Р.Г. Скрынникова «Святители и власти», где видное место отведено Гермогену. Скрынников высоко оценивает Гермогена в книгах о Смутном времени и в монографии «Крест и корона. Церковь и государство на Руси IX-XVII вв.» (2000).

«Непреклонный Гермоген» — так называется глава в книге А.П. Богданова «Русские патриархи (1589—1700)» (1999). Подробно рассказано о Гермогене в книге В.Н. Козлякова «Смута в России. XVII век» (2007). Гермогену посвящены научные и популярные статьи. Меньше внимания ему уделено в художественной литературе. Героический, но проходной образ Гермогена дан в романе В.А. Шамшурина «Калёная соль» (1989). Заметное место занимает Гермоген в романе И.Д. Полуянова «Самозваццы. По хроникам Великой смуты конца XVI — начала XVII веков» (2005), но это фундаментальное и удивительное по языку произведение обойдено вниманием крупных издательств и неизвестно читателю. Присутствует Гермоген и в многотомной (не полностью опубликованной) эпопее В.В. Куклина «Великая смута». Автор придерживается необоснованной версии духовной близости Гермогена к Шуйскому и его неприязни к Филарету. Куклин явно живёт в мире придуманной им истории Смуты.

Уроки Гермогена. Гермогена почитают как образец стойкости и преданности православию и России. Немало современников он превратил из искателей выгод в героев. Он жил в уязвимый период в российской истории, когда от поведения нескольких человек зависело будущее не только страны, но и русской цивилизации. Гермоген был один из этих людей. Уроки патриарха Гермогена, как надо любить свою веру и свою землю, отложились в исторической памяти русского народа, стали частью утверждающей мифологии и немало способствовали появлению героев, повторяющих его подвиг [110] . Были другие его уроки, встреченные с насмешкой русскими западниками, например Н.И. Костомаровым. Речь идет о настороженности патриарха к «латинцам», его недоверию к гладким словам, прикрывающим корыстные, а часто и враждебные замыслы. Урок Гермогена об отделении слов от дел так и не был усвоен. Иначе нельзя объяснить повторение на протяжении столетий одних и тех же ошибок, основанных на легковерии, готовности принимать сладкие речи за реальность и отдавать за «доброе отношение» просвещённых народов земли и средства защиты страны.

За редчайшими исключениями, уступки кончались плачевно для России и бесславно для «гибких» дипломатов. Иностранцы уступки принимают как должное и безо всякой благодарности. Они уважают жёстких дипломатов — князя А.М. Горчакова [111] , «железного наркома» В.М. Молотова, «Мистера Нет» А.А. Громыко, а не покладистого «Мистера Да» — А.В. Козырева, дипломата ельцинской России. Так было и во времена Смуты: Гермогена враги ненавидели, но уважали. Засевшие в Кремле изменники уважением не пользовались и кончили плохо. Главный мучитель патриарха, Михаил Салтыков, умер в изгнании, сына его, Ивана, посадили на кол, Фёдора Андронова повесили. Фёдор Мстиславский был слишком знатен, чтобы понести наказание, но его сочли недостойным выбирать царя и выслали из Москвы; после смерти род его пресекся, как предрекал патриарх. Уроки неуступчивого Гермогена следует хорошо выучить тем, кто занимается внешней политикой России.

 Минин и Пожарский — герои русской мифологии. Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский — знаковые герои, известные больше, чем само Смутное время. Не все в России имеют представление о Смуте, но, если спросить о Минине и Пожарском, почти каждый ответит: «Это те, кто освободил Москву от поляков». В памяти народа Минин и Пожарский — великие защитники Русской земли вместе с Александром Невским, Дмитрием Донским, Александром Суворовым, Михаилом Кутузовым. Они не просто герои, но одни из немногих избранных в пантеоне национальной мифологии. В исторический миф Минин и Пожарский вошли вместе и память о них нераздельна, хотя они различались во всём, кроме общего дела спасения России. До вхождения в русскую мифологию Минин был безвестен, тогда как Пожарский занимал заметное место в событиях Смутного времени. Но и Пожарский не был исторической фигурой первого ряда, уступая таким ярким персонажам, как первый «Дмитрий», Иван Болотников, Прокопий Ляпунов и Иван Заруцкий. Зато о Пожарском, как и о Минине, не было дурной славы, которая, как замечает И.Е. Забелин, всегда обойдет славу добрую — «добрая слава лежит, а худая бежит». Оба героя были высокопорядочные люди — поэтому им и верил народ.

О безвестном Минине. О Кузьме Минине известно мало. Первые письменные свидетельства о нем относятся к 1611 г., когда он был женат на Татьяне Семёновой и имел взрослого сына Нефёда. В Земском ополчении его считали пожилым человеком, что по тем временам означало возраст от 40 до 60 лет. Скорее всего Кузьма родился в конце 60-х — начале 70-х гг. XVI в. Предки Минина жили в небольшом волжском городе Балахне, где занимались солеварением. Отец, Мина Лнкундинов, был состоятельным человеком: по данным писцовой книги 1591 г. дворцовой Заузольской волости, «за балахонцем за посадским человеком за Минею за Онкундиновым» числилось три деревни с 13 с половиной десятинами перелога и 7 десятинами хоромного леса [112] . Фамильное прозвище Минин происходила от имени отца Кузьмы — Мини, точно так же, как отец, имел прозвище Анкундинов по своему отцу (в ту пору у простых людей не было устоявшихся фамилий). Своё соляное дело Миня оставил старшим сыновьям, а сам с младшим Кузьмой переселился в Нижний, где открыл для сына мясную лавку. Деловой хваткой, рассудительностью и честностью Кузьма Минин заслужил уважение посадских людей и 1 сентября 1611г. был избран земским старостой. В Смутное время Минин принимал участие в ополчениях нижегородских воевод А.С. Алябьева и князя А. А. Репнина, отбивавших тушинцев, осаждавших Нижний. Вёл он себя достойно, иначе его в военные времена не избрали бы старостой.

О князе Пожарском до встречи с Мининым. Предки Дмитрия Пожарского, владельцы Стародубского удельного княжества, вели начало от великого князя Владимирского Всеволода Большое Гнездо, сына Юрия Долгорукого. По древности родословной стародубские Рюриковичи не уступали московским, но в Московском великом княжестве главным считалась близость ко двору великого князя: те же бояре Романовы оказались знатнее князей стародубских. К тому же стародубские князья делили земли между наследниками, и княжество растащили на части. Пожарские стали «захудалым» княжеским родом. Дед Дмитрия — Фёдор, служивший при дворе Ивана Грозного, в годы опричнины был лишен вотчины и сослан в Свияжск. Вскоре его вернули, возвратили часть земель и отправили на ливонскую войну в невысоком чине дворянского головы. Старшего сына, Михаила, князь Фёдор женил на Ефросинье Беклемишевой — дворянке знатного рода.

17 (30) октября 1577 г. в родовом тереме Пожарских в деревне Сергово, неподалеку от села Коврово (ныне г. Ковров Владимирской обл.), княгиня Ефросинья родила своего второго ребенка — сына, получившего крестильное имя Козьма и родовое Дмитрий [113] . Вскоре семья переехала в Москву, где у Пожарских был фамильный дом. Отец, Михаил Фёдорович, умер, когда мальчику было 9 лет, и воспитанием занялась мать — умная женщина с сильным характером. В 1593 г. Дмитрию исполнилось 15 лет, и он стал участвовать в дворянских смотрах. После одного из них он получил придворный чин «стряпчего с платьем». «Стряпчие с платьем» были молодые дворяне, подававшие царю предметы облачения и служившие его оруженосцами в походах. В 1598 г. стряпчий Пожарский участвовал в Земском соборе, избравшем на престол Бориса Годунова, и подписал соборное определение об избрании его царем. В том же году князя послали на южное порубежье нести дозорную службу, командуя отрядом стрельцов. Выглядело это как опала, зато Дмитрий приобрел боевой опыт в стычках с крымцами. В 1602 г. царь Борис вызвал князя в Москву, дал в поместье подмосковное село и наградил чином стольника. Стольниками назначали детей бояр, они распоряжались подачей блюд на государевом обеде и угощали почётных гостей; по росписи чинов занимали пятое место после бояр, окольничих, думных дворян и думных дьяков.