— Зачем он два шезлонга принес? Им и на одном было бы не тесно.

Чувствовалось, что Галя далека от желания забросать Марка камнями.

— Заткнись! Мне и так тошно, — огрызнулась Мила.

— Не ной. Для серьезных опасений повода нет, — успокоила ее Анна. — Он вернется. Не сейчас, так завтра утром.

И в подтверждение ее слов Марк поднялся и направился к подружкам. С преувеличенно независимым видом Мила принялась облагораживаться кремом.

— О! То, что мне нужно, — обрадовался Марк, забрал у нее тюбик, развернулся… и снова ушел к Наташе.

Мила посмотрела на колпачок от тюбика, оставшийся в руке, с силой швырнула его под ноги и зашагала к воде.

— Куда это она? Уж не топиться ли? — то ли в шутку, то ли всерьез встревожилась Галя.

— Пополнять запасы соленой воды, — ответила Анна и легла, подставив лицо солнцу.

Умащивание женского тела кремом для Марка — дело не новое. Сколько квадратных метров спин покрыл он килограммами снадобий для загара и от загара! Эта спинка узкая, с подробностями: позвоночки, ребрышки. Тонкую шейку не видно под густой косой. Внимательно, словно четки, Марк перебирал тугие сплетения русых волос. Наташа улыбнулась украдкой. Он гладил ее плечи медленно, вдумчиво. Так ваятель прикасается к своему творению, не веря, что это — дело его рук.

— Повернись ко мне, — попросил Марк.

Они сидели друг перед другом, и Марк легко притрагивался к доверчивому лицу. Лоб, подбородок, правая щека, левая щека. «Словно перекрестил», — подумала Наташа.

— Чума!.. — восторженно протянула Галя. — Сейчас что-то будет, — и она удобнее устроилась на своем посту наблюдения.

— Ничего не будет, — не оборачиваясь, сказала Анна.

— Почему?

— Снегурочка не сможет подойти к огню слишком близко. Растаять побоится.

— Э-эх! — вырвалось у Гали с досады. Ее уставшая от праздности душа жаждала зрелища.

— Спасибо, — проговорила Наташа.

— На здоровье, — пожелал Марк и вздохнул: — Жаль, что мне завтра уезжать. Мы бы могли познакомиться поближе.

В его тоне не было и намека на обольщение. Но все же Наташа не преминула уточнить:

— Для чего?

— Да хотя бы для того, чтобы имя твое узнать.

— Для этого не надо ждать завтра. Меня зовут Наталией. Обычное имя.

— Старинное. Мне с именем повезло меньше. Уж не знаю, по каким соображениям, родители нарекли меня Марксом.

— Ты — Маркс?!

Кинозвездная внешность никак не вязалась с идейным именем.

— То-то и оно. Благо, об этом знают немногие. Я не всем паспорт показываю.

— Знаешь, однажды на ярмарке самоцветов я увидела негра, торгующего малахитом. Выглядело очень экзотично. Ты со своим именем сочетаешься примерно так же.

— Будем считать знакомство состоявшимся. За это стоит выпить. Поскольку в настоящий момент достойной жидкости нет, то мероприятие откладывается до вечера. А сейчас отрабатываем дневную программу. Идем купаться!

Марк легко подхватывает Наташу на руки и несет к морю. Он бережно прижимает ее к себе. Его лицо настолько близко, что Наташа чувствует его дыхание на своей шее. Голова кружится и сознание меркнет. «Кажется, у меня солнечный удар…» Ее взгляд останавливается на собственной руке, которая покоится на загорелом плече. Чтобы увидеть такую картину, стоило пережить и дурацкую (теперь уже дурацкую) драму с Сашей, и поваляться неделями, уткнувшись носом в ковер, и преодолеть две тысячи километров в одуряюще душном вагоне на второй полке. Мама, бабушка, простите! Я очень люблю вас и мне с вами хорошо. Но мне не хватало этих рук. Не знаю, как жила я без их силы? И как я буду жить без них? Вот плечи. Они — моя земля обетованная. Вот глаза — они небо святого града.

Наташа будто парит над землей. Марк осторожно и медленно ступает по пляжной гальке.

— Я боюсь холода, — сказала ему Наташа, когда ее пятки лизнуло море.

— Напрасно. Жары бояться надо. А холод — он закаляет. И сохраняет.

— Я плохо плаваю, — предупредила Наташа.

— А я на что?

«Утону», — подумала Наташа, но бесстрашно легла на воду.

Они поплыли рядом. Марк мог бы сейчас покрасоваться на публике и показать экстракласс. Он затылком чувствует на себе десятки пристальных взглядов. Но он боится потерять Наташу из поля зрения. Как она держится на воде — непостижимо. Едва перебирает тонкими ручками-веточками. «Вытащу, если что», — в своей силе Марк не сомневается.

— Отдохни, — предлагает он.

— Прямо здесь? Мы же не в Мертвом море. Я вообще глубины боюсь.

От мысли, что под ней толща воды, у Наташи немели руки-ноги. Разница — три или триста метров — не существенна. Марк настороженно посмотрел на спутницу. Чтобы не захлебнуться, ей приходилось запрокидывать голову назад. Он лег на спину и подтянул на себя Наташу. Как на плакате «Помощь на воде».

Они качались на волнах, глядя в небо с могучими кучевыми облаками. Солнце иногда скрывалось за белоснежными вершинами проплывающих мимо небесных гор. Тихо, как в день рождения Земли. Море прозрачно-зеленое, небо синее. Такая синева бывает только на юге. Чувствуется близость космоса. Он рядом и просвечивает сквозь атмосферу. Тело в невесомости. А во вселенной души начала образовываться некая твердь. Вырисовываться из хаоса, уплотняться. Получила импульс к вращению галактика Большой Любви. Обороты становятся динамичнее, увереннее. Звездная пыль формирует ядро. Когда центробежная и центростремительная силы уравняются, придет гармония и звезда засияет. Она подарит свет, который поведет Наташу дальше, выше. Этот свет Наташа будет оберегать, прикрывать ладонями от холодного ветра, грубого взгляда, скверного слова. И больше не даст ему угаснуть.