Выводы из всего этого, думаю, сделать нетрудно. А от себя добавлю, что «антигейский закон» на поверку «антигейским» вовсе и не является. Ибо он, что прямо проистекает из текста направлен исключительно на предотвращение пропаганды вербовки в «касту» молодых, мало что в жизни понимающих неофитов, совершенно не приспособленных к этому от природы. То есть, по сути, предназначен спасти тех, кто рожден «обычным», от очень скверного будущего. Только и всего.

И вообще, к вопросу о законах и их исполнении очень наглядна ситуация с пресловутым списком Магнитского.

В чем я, как ни стараюсь, разобраться не могу, так это в том, почему аудитора Магнитского упорно величают «юристом».

Что же касается суда над мертвецом, с этим проще.

В принципе, прецеденты посмертных осуждений есть. В основном, в административном порядке, по личному указанию главы государства, как например, с казнью тел Кромвеля, Айртона и Брэдшоу. Но случались и официальные процессы, с полным набором формальностей (предъявлением обвинения, вызовом свидетелей, прениями сторон, а также допросом и последним словом подсудимого), самым ярким примером которых был, разумеется, т. н. Sinodus Horrenda. Правда, несмотря на то, что приговор был вынесен вполне по заслугам, некую двусмысленность такого рода мероприятий ощущали и сами устроители, в связи с чем папа Иоанн IX запретил впредь судить покойников, и с 898 года Ватикан от данной практики отказался, однако просвещенным антиклерикально настроенным интеллектуалам поповские запреты, разумеется, были не указ, так что труп фанатика и мракобеса Жака Клемана прекраснейшим образом и допрашивали, и судили, и, отклонив (опять же, более чем мотивированно) апелляцию, четвертовали.

Данный случай, однако, из несколько иного ряда.

Тут в уголовщину подмешали политику, а значит, есть смысл порассуждать.

Картина получается интересная. Обвиняемый, как известно, не дожил до суда, в связи с чем, дело было прекращено по т. н. «нереабилитирующим обстоятельствам». Вполне резонно и справедливо. Это, однако, не устраивает семью покойного: его матушка, а также и вдова официально требуют признать их сына и мужа невиновным. То есть требуют реабилитации, на что, согласно закону, имеют полное право. А поскольку г-н Магнитский при жизни не был осужден, стало быть, и реабилитировать его невозможно, не возобновив дело и не доведя его до конца. Судя по тому, что семья покойного, называя возобновление процесса «аморальным и незаконным», в то же время не подала официального протеста (на что опять-таки имеет полное право), значит, и мать, и вдова бедняги-аудитора это прекрасно понимают.

Таким образом, вывод однозначен: поскольку важнейшим делом для семьи является установление истины (они убеждены, что на их близком человеке нет никакой вины), а вопрос о виновности или невиновности может решить только суд, значит, только суду и решать, рассмотрев дело по существу и сделав соответствующие выводы, основываясь на собранных доказательствах. И если аудитор в самом деле перед законом чист, приговор, — почему нет? — вполне возможно, окажется оправдательным. Что, согласитесь, куда лучше реабилитации.

Если сказанное мною кому-то покажется логически уязвимым, готов к любой критике.

Но как по мне, так все по максимуму законно, справедливо и гуманно.

А вот оставлять человека, настаивавшего на своей невиновности, под «вечным подозрением» — напротив, грешно.

Заявления Путина на предмет продолжения финансовой поддержки Южной Осетии и помощи Абхазии уже вызвали острую реакцию в среде «оппозиции». На сей раз выступающей в качестве либерал-националов. Или, если угодно, национал-либералов. Типа — я, конечно, слегка огрубляю, но именно слегка — «Ужас-ужас, на наши кровные спонсируют абреков! Зачем нам эти республики?»

Ну и ладно. Давайте, в самом деле, разберемся: зачем? Только как можно короче и проще, не уходя в дебри. Без всякой морали, которой в политике не бывает, и безо всяких экономических раскладок, поскольку с помянутых республик России в смысле экономики дохода никакого, а расход очевиден. То есть будем брать за основу только геостратегию, и ничего более.

По большому счету, эти республики — смешно отрицать — рычаг воздействия на Грузию. Даже не на Грузию как таковую, а на Грузию как сателлита США, важное звено в цепи «санитарного кордона», по замыслу стратегов Заокеанья, окружающего Россию, в стабилизации которой американцы никак не заинтересованы. А в дестабилизации — наоборот. Особенно теперь. И даже (допустим, случилось чудо) «отдав» эти регионы, Россия ровным счетом ничего не выиграет (сие, увы, не во власти Тбилиси), зато базы НАТО под самым боком у себя получит с гарантией.

Если уж совсем откровенно, то отношения с Грузией ныне зависли на грани холодной войны, не становящейся горячей только из-за явного перевеса сил в пользу отнюдь не Тбилиси, да и то пока команды нет.

В конце апреля оппозиционный тбилисский политик Шалва Нателашвили обвинил президента Грузии в подготовке провокаций против России с участием чеченских «непримиримых». Так прямо и сказал: «Саакашвили спланировал нападение на российскую военную базу в Абхазии или Южной Осетии. В различных городах Европы идет набор для этого чеченских боевиков, которых включат в действующие здесь партизанские отряды».

Жесткое обвинение. Очень. Правда, автор, главный лейборист Грузии, — источник не самый достоверный. Логика непримиримой борьбы сделала его кем-то вроде московских «белоленточных», от ненависти утративших всякие навыки к логическому мышлению. Так что, наверное, и на заявление не стоило бы обращать внимания, кабы не мгновенная, крайне острая реакция официоза. То есть власти не откликнулись ни словом (в стиле «Было бы кого слушать») — и очень правильно поступили. Зато рыцари плаща и кинжала из МВД мгновенно «раскрыли очередной «теракт с российским следом»». Причем явно в спешке. Ибо сделано настолько топорно, нелепо и, прямо скажем, глупо, как не бывало раньше. То есть бывало, но сейчас о том, что «госчиновники сами заложили бомбу у областной прокуратуры, а затем сами ее обезвредили», говорит даже Ираклий Аласания. Политик серьезный, с крепкой американо-европейской поддержкой и реальными перспективами на ближайшее будущее.