Сняв шапку, Петя положил свой соломенный головной убор рядом со стеной укрытия в таком месте, куда дотягивалась верёвочка, привязанная к ноге беспокойной пленницы. Оградил это место камнями, прикрыв с наветренной стороны. И отправился обходить местность — дождя сегодня не было, и солнце сквозь тучи не пробивалось — редкая для этих мест сухая нежаркая погода. В голове роились новые мысли. В своё время он совершенно не задумывался о том, почему курятина и яйца столь прочно заняли место в рационе людей. А ведь, наверное, это чем-то объясняется. То есть разведение птицы известно с незапамятных времён, если ему не изменяет память. И никогда это обстоятельство не служило поводом для каких-либо исторических событий — скажем, кочевники ради того, чтобы отбить табун лошадей запросто могли устроить безобразие, вроде набега. А ради кур, разве что малое воровство учиняли. Получается забавный парадокс — захватчики этих кур всегда съедали на покоряемой территории, что часто упоминалось в литературных произведениях. Но никогда захват курятников не рассматривался в качестве цели агрессии.

Отсюда вывод — птицеводство — один из постоянных спутников цивилизации, её непременный атрибут. Но не причина конфликтов. Следовательно, ему следует создать эту отрасль в пределах налаживаемого хозяйства.

Вернувшись к укрытию, бросил пленницам пучки нарванных травок, тех, что уже заметно подросли. Надо поглядеть, что они из этого клюют. А уж потом и зерна веничной травы можно будет подсыпать — чай, его-то они слопают за милую душу! Достал из шляпы отложенное туда яичко и пожарил яишенку. Зыру понравилось. И во взгляде его появилась некоторая задумчивость — не иначе, мысли зашевелились в голове молодого питекантропа. Правильные мысли, конструктивные. Вон, начал удлинять верёвочки, которыми привязаны пленницы.

— Вставай, Шеф-Багыр. Отведай яичницы — ночью ещё одна курица снесла яйцо, — такими словами разбудил Петю товарищ.

Вкусно оказалось. Не пережарил Зыр новое для себя блюдо. А потом завёл разговор о том, что нужно делать большой плетёный дом для кур. Кормить их травой, а самим собирать яйца и каждый день кушать много вкусной яичницы. Слушая эти увлечённые речи, соображал, где возводить курятник, как не позволить этим диким созданиям удрать, чем кормить. Длинный у них вышел разговор. И о том, как мельчить траву — уже удалось приметить травки, каковые охотнее всего клюют крылатые. И о том, что надо бы добавлять в корм толчёных костей и других мясных и рыбных остатков, которые надо высушить перед тем, как везти к курятнику.

У Пети под этот разговор пошли в голове собираться отрывочные воспоминания о костяной муке, комбикормах, микроэлементах — много о чём писали в книжках, что он читал. Разумеется, в те поры это было ни капельки не интересно, а вот сейчас в голове остались только клочки, собрать которые в кучку было бы очень кстати. Тем более это нужно потому, что сам он как-то не очень жаждет заниматься разведением птицы — сдаётся ему, что не дадут ему больше сосредоточиться ни на чём определённом, а будут дёргать во все стороны — уж больно много народу собралось под его рукой.

Ушел Петя отсюда через два дня, оставив Зыра в обществе десятка кур — они с парнишкой ещё немного поохотились, чтобы чуточку увеличить «стадо». Ну и поилку сложили из камня на глину — дожди завершаются, значит питомцам придётся пить воду из колодца.

Если идёшь налегке, то движешься скорее, чем если тащишь тележку. Поэтому перегон от последней водосборной пирамидки до хижины на краю речной долины Петя преодолел задолго до наступления сумерек. Да и в пасмурную погоду идти куда веселее, чем под палящими лучами солнца. Уже начались вдоль и поперёк исхоженные окрестности самого капитального из строений, возведённых с его участием, когда Тузик, бежавшая всё время далеко впереди, вернулась и заворчала. Обычно, когда она так поступает, Петя останавливается или отворачивает в сторону — если что-то вызвало у собаки беспокойство, то встречаться с этим «что-то» совершенно незачем.

Например, хищник, способный напасть на пса, ему ни капельки не нужен в качестве встречного. Или стадо какое рогатое. Вот и сейчас он присел на сухом месте посреди открытого поля неподалеку от ручейка и стал поглядывать по сторонам. Поскольку собака против этого не возражала, более того, прилегла рядом, то и ему особенно некуда торопиться. Более того — отличный повод заняться созерцательностью, которая, если верить романистам девятнадцатого и двадцатого века, была свойственна индейцам — они так наблюдали жизнь дикой природы вокруг них и изучали её.

Недолго длилась его углублённость — со стороны хижины показался незнакомый голый мужчина. С копьём, разумеется. Приближался он без спешки, явно демонстрируя отсутствие недружелюбных намерений. А когда расстояние до него сократилось примерно до дистанции броска копья, положил на землю свою палку с обожжённым концом и пошёл дальше. При виде такого жеста дружелюбия, Петя встал и тоже положил копьё.

— Фэн, — произнёс незнакомец и приложил ладонь правой руки к груди.

— Пэта, — юноша повторил его жест. — Ты идёшь от веточной пещеры, угнездившейся на камнях?

— Да. А ты видел эту пещеру?

— Я поставил её на это самое место.

— Ты будешь нас из неё прогонять? — поинтересовался Фэн.

— Не буду. До начала великой суши туда будут приходить некоторые охотники нашего племени. Но потом через одну луну всё мои люди поселятся там и проживут в ней до начала дождей.

— Мы не пустим вас. Теперь в пещере живёт моё племя, — возразил питекантроп.

— Вы сами уйдёте из неё очень скоро, потому что в это время тут мало дичи. Зато у реки растёт много вкусных плодов. А дойти отсюда до реки и вернуться обратно можно за один день. Женщинам надоест заниматься этими утомительными прогулками, и они скажут об этом охотникам. А охотники скажут тебе. И ты, мудрый вождь, прозорливо решишь последовать зову разума.