— Добрый день. И чем же я могу вам помочь?

— Дело в том, что я памятник себе воздвиг нерукотворный, ну вы же знаете, так положено.

— Разумеется, — согласился я, и продолжил, — А так как, к нему не зарастёт народная тропа, то я даже знаю, где он был установлен.

— Вы совершено правы, менэр, и к сожалению, он был. А потом пропал.

— И вы хотите, чтобы я его нашёл?

— Конечно!! Ведь от этого зависит само существование Вселенной!!

— Не волнуйтесь. Сейчас проснётся мой товарищ, и мы кинемся осматривать место проишествия, ну и заодно, спасать Вселенную.

— А-а-а?

— Ни в коем случае!

— Но может быть?

— Я же сказал, не волнуйтесь.

Поэт нервно вздохнул, но промолчал, потом поднял глаза (видимо проверяя целостность неба), и молча удалился, погруженный в скорбь.

Я тоже печально вздохнул, и негромко сказал:

— Чи, вставай.

— А может быть не надо?

— Надо, очень надо. Так что вставай, пойдём в город.

— Бос-с-с!!!

— Переоденешься в китайца, кожу сделаешь пожелтей, и никто тебя не узнает. Вставай, вставай.

С вызывающими слёзы стонами Чи-Хай поднялся, и попытался быстро запахнуть рубашку, но я остановил его взмахом руки:

— О-о-о!! Лизетта, Жоржэта, Мариетта, подожди-подожди, даже Генриетта?! Хм, стоило ли превращаться в человека?

— Не виноватый я!! — Взмолился незадачливый динозавр, — Они сами пришли…

Я удрученно развёл руками:

— Если сами… В общем, рубашку придётся застегнуть на верхнюю пуговицу. Давай быстрее, и возьми деньги, там, на верхней полке.

Минут через пятнадцать мы, типичная пара, в смысле белый бвана с китайцем-слугой, уже шли по улочкам здешней столицы. По дороге я раскланивался со встречными, а Чи всё глубже и глубже надвигал на глаза свою конусообразную шляпу. Но когда мы приблизились к двум блондинкам, с цветочными гирляндами, он так сбавил шаг, что я чуть было не заснул. Обгонять их он явно боялся, так что пришлось слушать то, что они считали беседой:

— Нет, и ещё раз нет! Это совсем не французы, и даже не японцы!

— А какая нам разница?

— Ты не понимаешь?! Это же гунны…

— А разве они не мужчины?

— Гунны — очень грубые мужчины! Это Генри говорил!

— Странно, никогда бы не подумала, что Генри из таких.

— Каких?

— Ну… таких…

— Ты завидуешь! Генри не из таких, а совсем наоборот! А гунны грубые, вот!

— А какая разница? Гунны, тевтоны, фрицы, все они грубые, и никого из них здесь нет.

— Насчет остальных не знаю, а гунны обязательно будут!

— Это тоже Генри говорил?

— И Генри тоже! Гунны они везде будут, завоевывать, грабить, и груби-и-ить…

— Размечталась…

После последнего замечания разговор перешёл в форму «А ты!», «Ах я? А ты!», и мы смогли незаметно прошмыгнуть мимо почтеннейших дам. Ещё один поворот дороги, открытые ворота, поклонившийся слуга, и вот наконец-то, сосредоточение всей светской жизни маленькой столицы небольшого острова — казино «Рояль»!

Плюшево-бархатное раззолоченное и обкрученное аксельбантами «великолепие» хищно покосилось на Чи, но едва заметное движение моей брови, в типично английском стиле, смело все препятствия. Горели газовые рожки и тёплые блики бродили по горкам золотых монет в кассе. На стойку упали мои гинеи, и практически сразу превратились в горку фишек. Путь к богатству был открыт, но вначале я остановился у нефритовой колонны, и огляделся. Тут же рядом оказался «Толстый», один из номинальных владельцев казино. Склонив голову, он тяжело вздохнул, и сразу же продолжил:

— Увы, нам нет прощения! Мы не смогли сохранить величайший памятник нашей эпохи, один из краеугольных камней мироздания.

— Э-э-э?

— Вы безусловно правы, милорд! Именно здесь хранилась книга нашего Поэта, на страницах которой золотыми буквами была записана Истина!

— Золотыми?

— Метафора, сэр!

— А, о чём?

— Не знаю, сэр! Ибо буквы те неясны такому простому человеку, как я.

— Ага, — синяя фишка перекочевала в ладонь чичероне, то есть «владельца», и мы прошествовали в зал.