Шрифт:
Даже Лидия Чарская, которая на всю жизнь сохранила институтские манеры, и та старалась говорить как можно простонароднее, когда речь заходила о бедности.
После изысканного обеда в богатом доме, куда он случайно попал, «Ваня с полным удовольствием уписывает за обе щеки краюху черного хлеба, густо посыпанную солью. Его родители приучили своего мальчика с самого раннего детства к таким простым завтракам, и они кажутся ему, Ване, лучше всяких разносолов…»
Но на той нее странице той же книги голодный мальчик говорит о голоде приблизительно так, как говорили о нем проголодавшиеся корнеты перед легким завтраком у Донона: [161]
161
Донон — содержатель известного в свое время петербургского ресторана.
«Только бы заморить червячка!» (Повесть Л. Чарской «Счастливчик».)
Мальчики и девочки могли разговаривать у Чарской, как им вздумается. На детскую книжку критика редко обращала внимание. Да и стоило ли всерьез говорить о ней, если она чаще всего донашивала обноски западной специально детской литературы, а та в свою очередь кроила и перекраивала лоскутья сюжетов Фильдинга, [162] Диккенса и Гюго?
В сущности, все отвергнутые внуки, сыновья и дочери, все таинственные найденыши и похищенные наследники из детских книжек были в каком-то отдаленном свойстве с героями из большой литературы — с «Человеком, который смеется» Гюго, с Флоренс Домби, [163] с Эсфирью из «Холодного дома» и с Давидом Копперфильдом Диккенса.
162
Фильдинг Генри (1707–1754) — английский писатель, автор романа «История Тома Джонса, Найденыша» (1749).
163
Речь идет о героине романа Чарлза Диккенса (1812–1870) «Домби и сын».
Но подумать только, во что превратила идиллически благополучная книга для детей сложные судьбы героев большой литературы! Куда девались социальная сатира и причудливый быт романов Чарльза Диккенса? Где обличительный пафос и острота положений Виктора Гюго, превращающего циркового урода в одного из пэров Англии для того, чтобы он мог разглядеть пороки своего крута и навсегда отречься от него?
По счастью, дети не ограничивались литературой, изготовленной специально для них. Они читали русские народные сказки, «Царя Салтана», «Конька-Горбунка», а потом — когда становились постарше, — «Дубровского», «Тараса Бульбу», «Вечера на хуторе», повести Л. Толстого, рассказы Тургенева. В руки к ним попадали и настоящий Диккенс, [164] и настоящий Гюго, [165] и Фенимор Купер, [166] и Жюль Берн, и Марк Твен. Издавна стали их друзьями и любимцами Гулливер, Робинзон Крузо, Дон-Кихот.
164
Ряд романов Чарлза Диккенса, принадлежащих к жанру «романа воспитания», стали излюбленным детским чтением: «Приключения Оливера Твиста» (1838, русск. пер. — 1841), «Домби и сын» (1848, русск. пер. — 1847–1848), «Дэвид Копперфильд» (1849, русск. пер. — 1849), «Большие ожидания» (1861, русск. пер. — 1861) и др.
165
Такие произведения Виктора Гюго (1802–1885), как «Ган Исландец» (1823, русск. пер. — 1833), «Бюг Жаргаль» (1826, русск. пер. — 1887), «Собор Парижской богоматери» (1831, русск. пер. — 1862), «Отверженные» (1862, русск. пер. — 1862), «Труженики моря» (1866, русск. пер. — 1866), «Человек, который смеется» (1869, русск. пер. — 1869), вошди в круг чтения детей всего мира.
166
Купер Джеймс Фенимор (1789–1851) — американский писатель. Среди подростков пользуются популярностью его романы, посвященные североамериканским индейцам («Зверобой», «Следопыт», «Последний из могикан», «Кожаный чулок» и «Прерия») и морской теме («Лоцман» и др.).
Иной раз и в собственно детской библиотеке появлялись хорошие книги Андерсен, Перро, Братья Гримм, Топелиус, повесть Л. Кэрролла «Алиса в стране чудес». [167] Для детей были написаны «Кавказский пленник» Толстого, «Каштанка» Чехова, «Зимовье на Студеной» Мамина-Сибиряка, «Вокруг света на „Коршуне“ Станюковича, [168] „Белый пудель“ и другие рассказы Куприна.
Только эти» в сущности говоря, считанные книги — с придачей еще двух-трех десятков названий — и уцелели в детской библиотеке после революции. Институтские повести Лидии Чарской и крестьянские рассказы Клавдии Лукашевич [169] умерли в один и тот же день, вместе со многими переводными и подражательными книгами для детей. В рамки традиционно-детской, сентиментальной повести нельзя было втиснуть новый жизненный материал, новые идеи, героев нашего времени. Да и на прошлое мы взглянули другими глазами.
167
Льюис Кэрролл (псевдоним Чарлза Латуиджа Доджсона, 1832–1898) английский детский писатель, священник и математик, профессор Оксфордского университета, автор сказочной повести «Алиса в стране чудес» (1865) и ее продолжения — «В Зазеркалье» (1871).
168
Станюкович Константин Михайлович (1843–1903) — русский писатель. Его книги «Морские рассказы», «Вокруг света на „Коршуне“» и повесть «Севастопольский мальчик» вошли в круг чтения детей и юношества.
169
Лукашевич Клавдия Владимировна (1859–1937) — детская писательница, выступавшая в разных жанрах (повести, рассказы, пьесы, биографии великих людей). В рассказах из народной жизни идеализировала крестьянский быт. См. более подробную характеристику ее творчества в статье Маршака «О наследстве и наследственности…» (т. 7 наст. изд.).
Старая — дореволюционная литература для взрослых не пережила в первые дни революции такого потрясения, какое испытала литература для детей. Пушкина и Толстого, Тургенева и Гоголя, Некрасова и Щедрина, Короленко, Чехова и Горького не надо было упразднять. Революция взяла на себя почетную обязанность передать их самым широким массам читателей, сделать их всенародным достоянием. А вот детская библиотека — особенно предреволюционных лет была — почти полностью обречена на слом вместе со всей системой буржуазного воспитания.
В библиотеке для взрослых ведущей была прогрессивная литература. Значительная часть детской библиотеки была снабжена казенными ярлыками: «проверено», «одобрено», «рекомендовано».
Только сейчас, при глубоком и внимательном отборе, мы можем взять из детских книжек самых разных времен и разных типов то, что еще может послужить нам на пользу. Большая же часть книг, перечисленных в старых толстых каталогах, погибла безвозвратно.
Не удивительно, что наши первые советские повести для детей, лишенные настоящей преемственности и не успевшие по-новому осмыслить мир, были по большей части собранием случайных фактов и эпизодов, хроникой событий, а иногда наивным лубком.
Как-то странно перечитывать теперь даже такую талантливую и связанную с реальностью книгу, как «Ташкент — город хлебный» Неверова. [170] Сколько в ней народнического «горя горького», сколько ругани, кряхтения, «чвоканья»! А какое изобилие натуралистических подробностей! Тут и засаленные лохмотья, и вши, и гниды, и дерьмо. На протяжении всей повести тащится из Бузулука в Ташкент облепленный умирающими мужиками поезд.
Где-то на станциях мелькают комиссары и чекисты, люди времени военного коммунизма. Но вся их роль заключается в том, чтобы снять Мишку Додонова с поезда или посадить его на поезд, а больше нечего им делать в этой повести, написанной, в сущности, в запоздалых традициях народнической литературы. Только теплушечный поезд в ней новость.
170
Повесть Александра Сергеевича Неверова (псевдоним Скобелева, 1886–1923) «Ташкент — город хлебный» (в переработке для детей — «Мишка Додонов», 1925) была одним из самых популярных произведений детской литературы 20-х годов.
Впрочем, писатели первых лет революции, не только детские, но и те, которые писали книги для взрослых, часто изображали теплушки и голод.
Я не думаю, что в детских книжках нельзя рассказывать о голоде и о страшной голодной смерти. Пусть наши дети знают, какой ценой завоеван их сегодняшний день.
Но детская повесть должна открывать широкие перспективы, должна быть способна к обобщениям больше, чем книга для взрослых.
А у нас выходило одно из двух: либо неверовское «горе горькое», либо романтически бесшабашная удаль очень популярных в свое время бляхинских «Красных дьяволят», [171] которые взяли в плен аж самого батьку Махно! Где-то в промежутке между «Ташкентом — городом хлебным» и «Дьяволятами» оказались повести Сергея Григорьева «С мешком за смертью» и «Тайна Ани Гай». [172]
171
Бляхин Павел Андреевич (1887–1961) — автор повести «Красные дьяволята», которая пользовалась большим успехом в 20-е годы. «С нею, в сущности, впервые в детскую книгу входила революционная героическая тема… Повесть Н. Бляхина являлась, с одной стороны, попыткой заменить бульварную, переводную приключенческую литературу, оживавшую в годы нэпа, и одновременно — вывести на страницы детской книги нового юного героя, воодушевленного идеалом современной революционной борьбы. В этом было значение этой повести, хотя исключительные ситуации в ней заслоняли характеры и мешали создать жизненный образ юного героя» (Л. И. Тимофеев, Введение. — В кн.: История русской советской литературы, т. I. Изд-во АН СССР, М. 1958, стр. 80).
172
Григорьев (псевдоним Сергея Тимофеевича Григорьева-Патрашкина, 1875–1953). Впервые выступил в детской литературе с рассказом «Красный бакен» (1923). Повести, упоминаемые Маршаком, разрабатывали историко-революционную тему в творчестве писателя. Григорьев был одним из зачинателей исторической повести для детей («Берко-кантонист» — 1927, «Мальчий бунт» — 1925) и принял участие в создании научно-художественной и фантастической литературы («Гибель Британии» — 1926, «Радио на Маре-Сале», 1929).