Роман М.Шевердина "Перешагни бездну" разоблачает происки империалистических кругов Европы и Азии, белоэмигрантов, среди которых был эмир бухарский Сеид Алимхан, и иностранных разведок с участием английского разведчика Лоуренса Аравийского по подготовке интервенции против республик Средней Азии в конце 20-х - начале 30-х годов прошлого века.…
Это были прежде всего умные эластичные руки.
Они охватили весь земной шар, приблизили его
к большой темной пасти, и эта пасть сосет,
грызет и жует нашу планету, обливая ее
жадной слюной.
М. Горький
ПРОЛОГ
1929 год.
В номере газеты «Правда Востока» появилась тревожная корреспонденция:
«Ульсун-ой было шесть лет, когда ее бросили в темницу... Сейчас она двадцатисемилетняя старуха.
Уже двадцать один год старый заржавленный замок висит на дверях полуразрушенной мазанки, бывшей когда-то хлевом для скота. И все это время хлев служил зинданом — тюрьмой. Заключенные — две женщины — жертвы суеверия и невежества.
Все эти бесконечно долгие годы над заброшенным кишлаком катилось жгучее солнце. Суфи приходской мечети гнусавым голосом тянул: «Нет бога, кроме бога»... И этот голос отдаленным откликом проникал в темное логовище. Для заключенных этот голос звучал как непреклонный приговор:
— Вы не живете! Вы умерли! Так повелел закон Мухаммеда. Хурофот!
Двадцать один год. Время шло, лето сменялось осенью, осень зимою. Свершилась революция. Зазвучали лозунги «худжума». А в темном гробе зиндана для двух жалких существ все оставалось по-прежне-му. Только голос суфи нарушал мрачную тишину, да на минуту врывался свет через распахнутую дверку, рука просовывала хлеб, воду, и дверка снова захлопывалась.
— Махау! — Проказа!
Двадцать один год назад это слово было впервые сказано в семье Аюба Тилла, дехканина кишлака Чуян-тепа. У шестилетней Ульсун-ой на лице и руках появились белые пятна. Родители, смутно подозревая беду, позвали доморощенного табиба — местного ишана. После сытного дастархана в комнату привели девочку. Ишан мельком посмотрел на нее и испуганно затряс бородой.
— Тауба! У девочки проказа. Прогоните ее. Она — махау! — И, забыв о своей степенности и солидности, ишан выскочил из михманханы на улицу.
А девочкавовсе не была больна проказой. У нее было только то, что здесьь называется песью, — заболевание кожи, выражающееся в совершенно незаразных белых пятнах.
Махау — проказа — ужас Востока. Перед заживо гниющим лицом проказы с трепетом отступает самый бесстрашный. Проказа даже теперь, в наш век, когда она считается излечимой, все же наводит панику на всех.
«Если прокаженный, проклятый аллахом, осмелится приблизиться к стенам города — побейте его камнями», — так гласит исламский закон. Святой закон — высший руководитель правоверного во всех его поступках. Хурофот — это все то, что связано у нас с понятием ханжества, суеверия, невежества и изуверства.
Ульсун-ой сидит взаперти уже двадцать один год. Когда она последний раз видела солнце, ей было всего шесть лет. Через семнадцать лет в ту же тюрьму, где сидела Ульсун-ой, попала ее сестра Моника-ой. Когда ей исполнилось тринадцать лет, у нее тоже появились на руках зловещие пятна. Весь кишлак впал в панику. Аллах поразил своим проклятьем Чуян-тепа. Фанатики требовали изгнания всей семьи Аюба Тилла. Но сошлись на том, что и вторую дочь Тилла запрет на замок. Так он и сделал.
За девочек заступиться было некому. Мать подчинилась требованиям своего супруга и повелителя.