Новое, последнее произведение М. Шевердина, которое подготовлено к изданию после его смерти, завершает сюжетные линии романов «Джейхун» «Дервиш света» и «Взвихрен красный песок». Его герои участвую! в революционных событиях в Средней Азии, названных В И Лениным «триумфальным шествием Советской власти». Показаны разгром остатков басмаческих банд, Матчинское бекство, подъем к сознательному историческому творчеству горских племен Таджикистана, пославших своих делегатов на первый курултаи в Душанбе.
Annotation
Новое, последнее произведение М. Шевердина, которое подготовлено к изданию после его смерти, завершает сюжетные линии романов «Джейхун» «Дервиш света» и «Взвихрен красный песок». Его герои участвую! в революционных событиях в Средней Азии, названных В И Лениным «триумфальным шествием Советской власти». Показаны разгром остатков басмаческих банд, Матчинское бекство, подъем к сознательному историческому творчеству горских племен Таджикистана, пославших своих делегатов на первый курултаи в Душанбе.
М. И. ШЕВЕРДИН
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
X
XI
XII
XIII
XIV
XV
XVI
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
X
XI
XII
XIII
XIV
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
X
XI
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
X
XI
XII
XIII
XIV
XV
XVI
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
X
XI
XII
XIII
XIV
XV
XVI
М. И. ШЕВЕРДИН
ВВЕРЯЮ СЕРДЦЕ БУРЯМ
Роман
Часть первая
СИТОРЕ-И-МОХАССА
I
Это был такой сад, что цветники рая прикусили зубами недоумения палец изумления перед его красотой, а зодчий воображения пришел в удивление от его прелестей и диковин. В том саду — павильон, затмивший блеск Альгамбры. Небо поставило ногу своей высоты на его башни, а время не видело подобия ему нигде, кроме как в зеркале.
Мавлана Сахибдара
Ты человеком порожден?
Будь же человеком!
Ты не дивом порожден?
Будь же человеком!
Насир-и-Хосров
Хлопотливо прыгают в пыльной колее среди катышков конского навоза воробьи. Горлинки с рубиновыми ножками важно вышагивают прямо у ног неторопливых базарных завсегдатаев. Настороженная сорока уселась на глиняном дувале дворцового сада и, вертя головкой, примеривается бусиной глаза к лотку с жареной кукурузой.
Знойный полдень.
Здесь, у загородного загородного дворца Ситоре-и-Мохасса, тихо, мирно. Базарчик не кричит, не вопит, как всюду, а только тихонечко бормочет. Разве кто смеет беспокоить их высочество эмира Сеид Алимхана? В крошечных, сколоченных из досок лавчонках, торговцы отмеряют одним и тем же аршином и грубый тик, и китайский шелк, звенящий при прикосновении, и шершавую кустарную бязь, и кашмирскую шаль. Слышится лишь приятное для уха «хлоп-хлоп». Ведь тут же, за дувалом, гарем эмира, а гаремные красавицы. любят наряжаться
На малорослых ишачках сквозь толпы халатников, ведя за собой вереницу тяжеловесов-верблюдов, груженных чудовищными по величине капами с саманом, пробираются сквозь толпу степняки-казахи. Звенят крышечки чайников в базарной чайхане. Азартно, но вполголоса торгуются из-за барана два перса.
Ничто, на первый взгляд, не говорит о грозных событиях, нависших над Благородной Бухарой...
Базарчик с его топорщащимися навесами из сухого камыша, с покосившимися жердочками, увешанными серыми тряпицами от солнца, с горами ярко-желтых дынь, зеленых арбузов, пирамид из гроздьев винограда, торгует как ни в чем не бывало. Базарчик этот носит название — Запретный. Когда-то сам верховный судья — казикалан — запретил торговать непосредственно у ворот Ситоре-и-Мохасса. Но торгашам нет дела до запрета. Они липнут роями мух к дворцу, словно к чашке с вареньем — мархабо.