– Прости…я не хотела мешать.

Габриэль сел на постели:

– Ты не мешаешь, ты имеешь право находиться здесь, так же как и я.

Ведьма посмотрела на него сиреневыми глазами полными тоски, а потом тихо произнесла:

– Велес…он ушел сегодня утром и …я знаю где он…только он не подпускает никого. Уже целый день там сидит… а я волнуюсь. Он мне как сын. Ты не мог бы…он хорошо к тебе относится. Поговори с ним, пожалуйста.

Габриэль ловко встал с постели, протянул руку за чистой рубашкой.

– Прямо сейчас поговорю.

– Знаешь где он?

– Догадываюсь.

– У тебя раны плохо заживают, дай посмотрю.

– Пустяки.

Габриэль просунул руку в рукав рубашки, и боль в груди на секунду заставила замереть.

– Тренировки. Изгой учит уму разуму. Пройдет. Заживет, как на собаке.

Фэй отрицательно качнула головой.

– Не заживет так быстро, как ты думаешь. Вы, Падшие, имеете особую систему регенерации, напрямую зависящую от эмоционального фона. Ты внутренне не хочешь, чтобы они заживали, эта боль как часть тебя, она помогает справится с душевной, но…Это ошибка. Если ты хочешь справиться с тем безумием, которое вы затеяли – ты должен быть в самой лучшей форме, и ты должен ЖЕЛАТЬ чтобы твои раны зажили. Позволь осмотреть и приготовить для тебя лекарство иначе ты не выстоишь против карателей. А я хочу, чтобы выстоял, хочу, чтобы ты уничтожил тех тварей, которые отняли у меня надежду и счастье. Чтобы вы отомстили за Криштофа.

Габриэль кивнул и скинул рубашку. Она права, если он будет истощен, то его надолго не хватит. Фэй осторожно касалась его тела и как ни странно ее пальцы приносили только облегчение.

– Пару гематом, разорваны связки на руке, два ребра слева имеют трещины. Печень увеличена, уверенна - есть внутренние повреждения, но я быстро поставлю тебя на ноги. Повернись.

Габриэль повернулся спиной и вдруг услышал, как сердцебиение Фэй участилось:

– О…МОЙ…БОГ!

– Что там?

– О боже…Подожди, не шевелись…Стой на месте…Это невероятно…Я сейчас… не двигайся, стой под этим углом. Замри.

Фэй принялась лихорадочно что-то искать в ящиках. Наверное, Изгой хорошо его поранил когда швырнул об стену. А что еще там могло быть? Татуировку вроде все видели.

– Габриэль…твоя тату…она светится….и, там карта, древние знаки на языке моих предков. Я должна это записать. Думаю, к вечеру я пойму, что там написано. Это сообщение для тебя, словно они знали, что будет кто-то способный это прочесть. Нечто очень важное. Пару слов я уже разобрала…но мне понадобится время. Откуда у тебя эта татуировка?

– Сколько я себя помню, может я с ней родился.

Габриэль пожал плечами.

– Не шевелись. Не пойму, почему раньше этого не было видно? Когда я оперировала тебя, ничего подобного не наблюдала. Или …да…Ангел Света…рассвет…вот почему именно сейчас. Лучи восходящего солнца упали под правильным углом.

Через несколько минут Фэй сама накинула на его плечи рубашку.

– Я закончила. Еще не знаю точно, что именно там написано, но я постараюсь расшифровать. Там карта, я перечертила план, а названия пока не пойму.

Габриэль застегнул пуговицы и повернулся к Фэй:

– Я думаю, что все это уже не имеет значения.

– Это послание от кого-то, кому было важно, чтобы ты об этом узнал рано или поздно. Поговори с Велесом, а я приготовлю для тебя отвар, а потом займусь этой головоломкой.

Фэй уже хотела было уйти, и вдруг остановилась на пороге, а потом посмотрела на Габриэля:

– Если бы она знала, как сильно ты ее любишь…если бы почувствовала тебя так, как чувствую я, возможно, все было бы иначе.

– Значит мало любил, раз не почувствовала, - ответил Габриэль и набросил куртку его взгляд затуманился, губы сжались в тонкую линию, словно он изо всех сил сдерживал свои эмоции, готовые в эту секунду вырваться наружу.

Фэй вернулась и подошла к парню ближе, заглянула к нему в глаза:

– Мало любви не бывает, бывают маленькие сердца. Твое сердце огромное, Габриэль, и оно принадлежит ей. Но ты медленно умираешь, и если твоя надежда разобьется, то большое сердце, в котором столько нерастраченной нежности, перестанет биться. Диву даюсь как такая жестокая сила, ярость несет в себе столько благородства и добра.