И он делает шаг в сторону подходящих к нам парней. Вернее, подходит к нам тот, что в пиджаке, а Зайчик, пикнув сигнализацией, открывает водительскую дверцу одной из припаркованных тут же машин и ныряет в салон. И вот это – самое неприятное обстоятельство за весь вечер.

Обычно под водительскими креслами или в боковых отделениях автомобильных дверей скромно ждут своего часа короткие алюминиевые биты. Или небольшие травматические пистолеты. На крайний случай – совсем уж крошечные кастеты, удобно ложащиеся в руку. А у нас с Иваном из оружия – разве что мое мифическое везение. Но именно на него Иван уповает больше всего.

– Что вам угодно, господа? – спрашивает он игриво, сунув руки в карманы.

Подошедший к нему вплотную Пиджак молча смотрит на Ивана в упор, а потом вдруг расплывается в улыбке.

– Слышь, а я тебя, кажется, по телеку видел.

– Да ты что? – продолжает задираться Иван.

– Ага, – говорит Пиджак. – А у тебя, типа, тут гастроли?

– Типа того, – кивает Иван.

Я слежу за вторым – он закрывает свое авто и направляется к нам. Уж слишком развязная у него походка.

– Слушай, а может, ты нам с братаном автограф дашь? – продолжает свою линию Пиджак.

Не может быть! Что, нам опять повезло, и конфликт закончится вселенским братанием и автограф-сессией?

– Хе, – расслабленно произносит Иван. – Может и дам. На чем расписаться?

– На моем стволе, – говорит подошедший Зайчик и приставляет ко лбу Сереброва пистолет.

Мы с Иваном замираем на месте.

«Блин, ну, чувак, ты крут!» – мысленно говорю я человеку с пистолетом. Но ведь это же шутка! Эти двое просто решили нас попугать. Это все – милый хэллоуинский розыгрыш.

И тут человек в костюме зайчика снимает пистолет с предохранителя.

Мы совершенно одни на безлюдной улице. В руках у Зайчика – совсем не травматический пистолет. Эта вороненая хреновина наверняка плюется настоящими пулями.

– Я вот что тебе скажу, – говорит Пиджак так же дружелюбно. – Здесь тебе не Москва. Тут левые понты не прокатят. Это Питер, сечешь?

Пауза длится долго. Бесконечно долго. И никто из нас четверых, кажется, не собирается ее нарушать. Ветер гонит по тротуару смятый пакет из-под чипсов.

Ну? И как мы выкрутимся на этот раз? У кого-нибудь есть подсказочка?

Я бросаю взгляд куда-то далеко, за спины стоящих перед нами парней, и кричу:

– Сюда!

Пиджак и Зайчик инстинктивно поворачиваются, и этой секунды нам с Иваном хватает, чтобы сорваться с места.

Позади раскатом грома доносится выстрел.

– Ты можешь бежать быстрее?

– Еще быстрее?

– Еще быстрее?

Это я спрашиваю у самой себя.

Легкие наполнены огнем. Сердце взрывается в грудной клетке. Во рту – вязкая соленая слюна.

– Еще быстрее!

Где-то впереди мелькают ботинки Ивана.

Марш-бросок вдоль безлюдного грязного переулка. Лужа. Яма. Снова лужа. Поворот направо, в темную арку. Спринтерский забег мимо песочниц, корабликов, горок и промокших скамеек. Лужа. Лужа. Вам все еще интересно, почему именно я ношу кеды?

Иван на мгновение попадает в полосу света, минуя узкую, заставленную автомобилями улочку, огибает обшарпанный киоск и несется дальше, вдоль длинного дома.

– Давай! – хрипит он, обернувшись. И, мастерски перелетев через какую-то каменную ограду между двумя одинаковыми домами, тут же снова пропадает в темноте.

Скачу следом, ощущая, как за спиной у меня реют крылья. Надо было выкинуть их к чертовой бабушке еще возле клуба и надеть куртку. А теперь куртка у меня в руках, и, сдается мне, она изрядно понижает аэродинамику моего тела.

Миновав улицу и киоск, прыгаю через ограду и неудачно приземляюсь на влажную землю, подвернув ступню. Боль ошпаривает ногу кипятком до самого колена.

– Черт!

– Что? – выныривает из темноты Иван. – Сломала?

– Надеюсь, нет.

Иван поднимает меня с земли и ставит на ноги.

– Как?

– Больно!

Позади слышится топот.

– Твою мать!

Иван оглядывает растерянно крохотный дворик, в котором мы оказались. Двор глухой – ни арки, ни прохода. Два подъезда, засыпанный землей фонтанчик посередине. И – слава богу! – ни одного фонаря. Лишь на третьем этаже сонно светится пара окон.

– Сюда! – тычет он пальцем в сторону пристроившихся у стены мусорных баков.

В два прыжка преодолев отделяющее нас от помойки пространство, мы втискиваемся в узкий проем между последним баком и стеной. В бок мне упирается водосточный желоб, под ногами россыпью поблескивают в темноте бриллианты битого бутылочного стекла. Крышек на баках нет, мусорную шапку крайнего с нашей стороны контейнера венчает сломанный деревянный стул.