– Нет, – коротко ответил Леденцов, дернув щекой. – Не сходится, госпожа баронесса.

– Что именно, Гиацинт Христофорович?

– Детали. Если бы Чигринский задумал ее убить, он бы не покупал самое дорогое вино, торт с марципаном и конфеты по три рубля коробка. Я ведь уже поймал так одного приказчика, – добавил Леденцов, воодушевляясь. – Он пришел к любовнице, которая мешала ему жениться на богатой, и убил ее. Понимаете, он знал, что любовнице уже ничего не понадобится, и вместо хорошего гребешка, – он обыкновенно ей всякую галантерею дарил, – словом, вместо приличного подарка принес дрянь. И вот на этом, Амалия Константиновна, я его и поймал. Он был уверен, что никто, ни одна живая душа не обратит внимания на такую мелочь. А я обратил. И сразу же понял, что она означает.

– Понимаю, – сказала Амалия после паузы. – Все преступления, в сущности, одинаковы. Теоретически, конечно, можно себе представить, что Дмитрий Иванович мог убить Ольгу Верейскую, но… Человек он абсолютно самодостаточный и не зависел от нее никак. Конечно, ревность нельзя сбрасывать со счетов, но такое убийство совершенно не в его духе. Он мог бушевать, кричать, что лишит очаровательную Оленьку содержания, мог… я не знаю… что-нибудь сломать, разбить… Но так, как это случилось – некто пришел с ножом, зная, что убьет беззащитную женщину… Нет, нет и еще раз нет. Тут какая-то очень хладнокровная жестокость, которая мне очень не по душе.

– Или крайняя форма ненависти, – мрачно проговорил Леденцов.

– Да. Поэтому наше дело осложняется. Нужно изучить всех, э-э-э, соперников Дмитрия Ивановича и понять, что они собой представляют. Если они женаты, то жен тоже нельзя упускать из виду. Также нельзя забывать, что, возможно, амурные дела тут вовсе ни при чем и Ольгу Верейскую убили, чтобы бросить тень на композитора, то есть действовали не ее враги, а его. А теперь давайте посмотрим остальные комнаты, может быть, там найдется что-нибудь любопытное.

В спальне сыщики задержались ненадолго и вскоре перекочевали в комнату, которая, очевидно, задумывалась как библиотека, а стала гардеробной. Единственный книжный шкаф уныло стоял среди своих массивных собратьев, которые скрывали всевозможные дамские обновки и платья, пошитые у лучших петербургских портних.

Что касается книжного шкафа, то в нем находились в основном переводные романы. На столе, придвинутом к окну, стоял письменный прибор и лежали какие-то счета. Тут же валялась скомканная записка, в которой Чигринский вчера известил свою любовницу, что вечером заглянет к ней.

– А Ольга Николаевна ни в чем себе не отказывала, – бесстрастно заметил сыщик, просматривая счета. – Платье – пятьсот рублей…

– Договаривайте, – спокойно велела Амалия.

Гиацинт Христофорович искоса взглянул на собеседницу, которая явно обладала опасной способностью читать мысли.

– Чего ей не хватало? Она могла жить вполне безбедно, пользуясь… пользуясь одними только милостями Дмитрия Ивановича… А вместо того завела еще несколько любовников, возможно, это и явилось причиной ее гибели.

– Мы пока не знаем, что именно было причиной ее гибели, – напомнила Амалия. – Пока можно сказать, что Ольге Николаевне была не слишком присуща аккуратность, потому что вещи разбросаны как попало. Также очевидно, что она хорошо одевалась и не жалела на это средств… что еще? Да, думаю, Дмитрия Ивановича она не любила. Записки от людей, которыми дорожат, так не комкают.

Гиацинт Христофорович осмотрел ящики стола, но не обнаружил в них ничего примечательного, о чем и сказал своей спутнице.

– Пачка конвертов… писчая бумага…

– Вижу, – кивнула Амалия. – Такие конверты продаются обычно дюжинами.

Леденцов извлек из стола конверты и пересчитал их.

– Здесь только одиннадцать, – сказал он.

– Значит, она написала кому-то письмо, – заметила Амалия.

Не остановившись на достигнутом, молодой человек пересчитал и листки бумаги.

– Такая бумага продается по сто листов в пачке. Двух листов не хватает.

И сыщики молча уставились друг на друга.

– Надо узнать, кому она писала, – сказала Амалия. – На всякий случай, хотя, возможно, это не имеет никакого значения.

Вслед за столом сыщики занялись шкафами. Леденцов взял на себя шкафы с одеждой, а Амалия – книжный.

Молодой женщине повезло первой: она обнаружила в растрепанном томике Понсон дю Террайля пачку «радужных» – сторублевых купюр.

– Весьма оригинальное хранилище, – заметил Гиацинт. – А небольшие суммы она держала в столе.

Впрочем, сыщику тоже удалось обнаружить кое-что любопытное: в глубине шкафа, под стопкой чулок, он наткнулся на тщательно спрятанную небольшую коробочку, красиво упакованную в бумагу.