Шрифт:
– Скажите, где именно вы с ней встречались? У нее дома?
– Нет. Для наших встреч она снимала небольшую квартиру – сначала на Казначейской, потом на Конногвардейской.
– Рядом с казармами лейб-гвардейского полка? – быстро спросил Гиацинт.
– Совершенно верно.
– Вы были в курсе ее дел? Она не жаловалась, что кого-то боится, что ей кто-то угрожает?
– Кто мог ей угрожать? – изумился драматург. – Это нелепо!
– Подумайте как следует, Никанор Семенович. Это очень важный вопрос.
– С ней произошла какая-то беда? – мрачно спросил Щукин.
– К несчастью, да. У вас есть какие-либо соображения по этому поводу?
– Никаких. То есть я ровным счетом ничего не понимаю. – Никанор Семенович беспомощно пожал плечами. – Кто мог ее обидеть? Чигринский? Да ну, вздор. Он на такое не способен.
– А ваша супруга не могла ее приревновать?
– Моя жена? – Драматург, казалось, изумился еще пуще. – Нет, это невозможно!
– Но она знала о ваших отношениях с Ольгой Николаевной? Да или нет?
– Не надо сочинять какую-то драму, пожалуйста, – с болезненной гримасой промолвил Щукин. – Я человек творческий… то есть… Ну да, у меня бывают увлечения. Но это не значит, что я собираюсь делать глупости… уходить из семьи и тому подобное. Я ясно выражаюсь?
– Яснее некуда, – кивнул Леденцов. – Можно еще один вопрос? Вы любили Ольгу Николаевну?
– Любовь, любовь, – проворчал драматург, явно чувствуя себя не в своей тарелке. – Я, сударь, все-таки не мальчик, в самом деле… Я хочу сказать… гм… Как бы это выразиться? Словом, Ольга Николаевна очень мила… и была готова на все услуги. Мужчина в таких случаях мимо не проходит… Да! – неизвестно к чему глубокомысленно закончил он.
И, словно показывая, что тема исчерпана, взял со стола том на французском – с очередной пьесой, которую собирался присвоить, – и углубился в чтение.
– Скажите, где вы были вчера вечером? – спросил Гиацинт.
– А?
Сыщик повторил свой вопрос.
– Да здесь же, – нетерпеливо ответил Щукин. – Возился тут… с этой ерундистикой… Скажите, вы французский знаете? У меня тут персонаж fait la cour… гм… Фэ – значит, делает. Кур – значит, двор. Ничего не понимаю… Двор он героине вымостил, что ли? Так он вовсе не строитель… И с героиней едва знаком… Делать двор… двор… Со вчерашнего дня я застрял на этой фразе – и ни туда, ни сюда… Провожать до двора? Странно как-то…
Гиацинт закрыл записную книжку и поднялся.
– Он за ней ухаживает, – сказал сыщик.
– Что? – подпрыгнул Никанор Семенович.
– Faire la cour – в переводе с французского означает «ухаживать».
– Голубчик вы мой! – в экстазе вскричал драматург. – Благодетель! Точно… А я-то думаю – что такое знакомое? Ухаживать… строить куры! Слава те господи… разобрался наконец!
Дело сдвинулось с мертвой точки. Буржуа Филипп, превращенный в Архипа Никодимыча, ухаживал за кокоткой Элен, ставшей купчихой Настасьей Петровной. Французская пьеса обрастала русским колоритом, и прислуга уже вовсю носила самовары и разливала чай. Декорация изображала помещичий дом и березки вместо парижской квартиры. Внутренним взором Никанор Семенович видел полные ложи бенуара и бельэтажа, рукоплещущих студентов в райке и благосклонные рецензии в газетах. Трехзначные гонорары множились и на глазах превращались в четырехзначные. Драматург творил, вдохновенно передирая у французского собрата мизансцены и львиную часть диалогов, и даже не заметил, как за его гостем закрылась дверь.
Глава 16
Слуги
Пока сыщик Леденцов продирался сквозь дебри российской словесности, населенные фантомными гениями, Амалия предприняла поездку на Фонтанку, где собиралась поговорить с Соней Харитоновой.
Баронесса Корф успела как раз вовремя, потому что горничная собиралась снова ехать в Фонарный переулок и требовать у хозяйки расчет и рекомендацию. Тут в голову Амалии пришла спасительная мысль.
– Я заплачу вам вместо Ольги Николаевны, – сказала она. – Кажется, она должна вам за месяц?
Соня сначала удивилась, потом обрадовалась и объявила, что хозяйка должна ей меньше, за три недели.
– А как же рекомендация? – несмело спросила горничная. – Мне же никак нельзя без рекомендации…
– С Ольгой Николаевной произошло несчастье, она не сможет вам написать рекомендацию, – сказала Амалия. – Собственно говоря, поэтому я вас и искала. Мы можем поговорить?
Женщины вышли на набережную Фонтанки и двинулись медленным шагом вдоль реки. На круглом миловидном лице Сони было написано живейшее любопытство, она явно не понимала, что такого могло приключиться с ее хозяйкой.
– Скажите, Соня, сколько вы работали у Ольги Николаевны?
– Пять месяцев, – подумав, ответила девушка.
– И как она вам?
– Хозяйка как хозяйка, – осторожно ответила горничная. Но тут же ее прорвало: – Знаете, нельзя сказать, чтобы она злая была. Но вредная – это точно.
– Придиралась?
– День-деньской, сударыня. И самое обидное, что без всякого повода. Просто она постоянно была не в духе, ну и…
– А почему она была не в духе? У нее же вроде бы все хорошо было.