Анжела, она же танк! Она же бронепоезд, акула, хищница! Причем очень истеричная и не симпатичная даже вовсе. Ее высветленные волосы еще ничего, и укладывает их она довольно мастерски. Фигурка в порядке, как сказал бы Володька, кстати, как там у них дела с Мишкой? Может, вернулись уже? Так что там дальше…

Ага, сложена Анжела хорошо. Но вот лицо! Такое неприятное, отталкивающее даже лицо, с дряблой, обвисшей под подбородком кожей, будто ей далеко за сорок. Глаза водянистые, невыразительные. А тонкая нитка бесцветных губ вечно кривится в неопределенной какой-то ухмылке.

Не пара она ему, сделала вывод в семнадцать пятнадцать Татьяна и тут же засобиралась возвращаться в гостиницу. Интересно все же было узнать, осмелился Андрей заявить своей девушке о том, что уходит от нее?

Андрея она увидела уже через пять минут, идя по набережной мимо многочисленных ресторанчиков, бистро и столовых. Сначала даже не узнала его по согбенной над столиком спине, обтянутой совершенно неуместным для такой жары льняным пиджаком с длинным рукавом. Потоптавшись на пороге, решила проверить свои подозрения и прошла внутрь ресторана.

Да, это был Андрей. В одиночестве он сидел за столиком. Правильнее, пытался усидеть, поскольку был пьян до невозможного. Он не узнал ее — Татьяну. Глянул мутно, замотал головой и принялся размахивать руками, будто отгонял от себя привидение.

— Давно сидит? — поинтересовалась она у девушки за барной стойкой.

— Да уж часа три сидит. Знакомый?

— Да так, — ответила Татьяна туманно и пожала плечами. — У вас ведь не принято отправлять отдыхающих в вытрезвитель?

— Нет, что вы!! — отшатнулась от нее девушка, на груди у которой значилось имя София.

— Тогда пускай сидит, пока не протрезвеет. Он заплатил по счету? — Татьяна уже было полезла за кошельком, но София ее остановила, сказав, что посетитель оплатил все. — Не наливайте ему больше, хорошо?

— Да куда уж ему! Оклемался бы до вечера…

Андрей не вернулся. Татьяна знала об этом доподлинно, поскольку караулила его в кафе внизу, откуда вход в гостиницу просматривался великолепно. Анжелы тоже нигде не было видно. Наверное, наоравшись, наругавшись и настонавшись вдоволь, она ушла в одиночестве на пляж. Володя с семьей остался ночевать в областном центре. Будто бы настояли врачи, не желая отпускать мальчика с таким жаром. Татьяна покивала, соглашаясь, что так будет лучше. Отключила телефон и тут же загрустила. Делать было абсолютно нечего. Идти вечером в город и блуждать там в одиночестве среди фонтанирующих огнями кафешек и ресторанов ей не хотелось. Сидеть в номере и смотреть телевизор — тоже. Книга не читалась. Что было делать?! Конечно, лезть в заначку в потайной чемоданный карман и курить на балконе.

Когда же она заметила, что торцевая дверь номера, где жили Андрей и Анжела, не заперта, а лишь прикрыта и раскачивается от сквозняка, поскрипывая? Между первой и второй, или третьей и четвертой сигаретой? Но времени прошло много с того момента, как она вернулась и, кляня себя за малодушие, влезла под чемоданную подкладку.

Может, Андрей вернулся, подумала она, заметив, что дверь не закрыта и скрипит, подталкиваемая сквозняками. Протрезвел, вернулся в номер и упал поперек широкой кровати прямо в летних сандалиях и неуместном для такой жары пиджаке. Конечно! Сил дойти хватило, а на то, чтобы запереться — нет. Он там, решила Татьяна, направляясь к их номеру не очень уверенным шагом.

Если бы Анжела была вместе с ним, она наверняка дверь заперла бы. Если бы Андрей вернулся в таком состоянии и застал Анжелу в номере, был бы скандал, не уступающий по накалу всем предыдущим. Таким истеричным женщинам только повод дай, а они уж в него вцепятся, они его не пропустят ни за что. Стало быть, ее нет. Андрей там один. Валяется поперек кровати в ботинках и пиджаке.

Потом она много раз спрашивала себя: зачем пошла в их номер? Если бы с Андреем и в самом деле все обстояло именно так, как ей виделось: валяется он там без чувств одетым, — что бы она стала делать? Раздевать его? Сандалии с ног стаскивать? Зачем пошла, спрашивается?! А если бы на Анжелу нарвалась, на алчущую скандала Анжелу, что было бы? Чем бы закончилось дело: расцарапанной физиономией или прядью вырванных волос?

Странно, но все это не занимало Татьяну в тот момент, тем более что на Анжелу она и без того нарвалась, приоткрыв дверь. Но только орать и материться та уже была неспособна. Она лежала вдоль стены, в которой была дверь, абсолютно голая и бездыханная, с широко разбросанными в стороны руками и ногами и неестественно вытаращенными остановившимися глазами. Солнце, которое норовило вот-вот завалиться за крышу соседнего дома, ядовито-оранжевым светом разлилось по комнате. Оно плясало в безжизненных глазах, занималось в них неестественным, потусторонним пламенем, и от этого было особенно жутко.

— Эй! — позвала Татьяна громким шепотом, хотя поняла почти мгновенно, что девушка не дышит, а стало быть, и ответить не в состоянии. — Эй, ты чего?!

Она попятилась, совершенно позабыв, как именно нужно дышать, говорить и соображать одновременно. Вывалилась в коридор из номера, прикрыла плотно дверь и с какой-то целью даже погладила ее, будто она должна была охранять мертвую девушку и не выпускать никуда до приезда, прихода…

Господи, а кого звать-то нужно?! На помощь-то надо звать? Ну да, просто необходимо. Всегда ведь орут в таких случаях: «Караул, на помощь!» И кого звать на эту самую помощь, которая помочь мертвой Анжеле уже неспособна?!