Луна растерянно смотрела на нее — и молчала. Она просто не находила слов. Что за докси могли вселиться в вечно рассудительную Паркинсон? В слизеринку, всегда понимавшую ее лучше всех?

— Привет Поттеру, — отрывисто бросила Панси.

И, выдержав взгляд, быстрым шагом вышла из комнаты. Дверь звонко захлопнулась за ее спиной.

Луна сжала зубы и, застонав, рухнула на кровать.

Вот что она должна была сделать, в конце концов? Не переселяться к Гарри? Вообще к нему не ходить, оставить одного? Он и так на взводе — что, и дальше надо было провоцировать? Все же хотели, чтобы психованный Поттер, наконец, успокоился. И все поддержали идею, что идти «налаживать контакт» должна именно Лавгуд — у кого еще безрассудства хватит. Панси-то с Драко Гарри бы, наверное, с порога пришиб…

И вообще — кто во всем виноват? По чьей милости они уже который день торчат в Хогвартсе на совиных правах, кому говорить спасибо за то, что им снова приходится прятаться? Да еще и на таких идиотских условиях? Паркинсон и Малфою.

Одной — за то, что не удосужилась как следует вправить Джерри мозги, чтобы вел себя поестественней, другому — за то, что так и не осмелился заикнуться Поттеру, что выбирался за его спиной проведать собственного наставника.

Впрочем, если отбросить обиду и не кривить душой, то уж кого-кого, а Панси Луна понимала прекрасно. Слизеринка и так сделала все, что могла — и даже больше, безошибочно сумев вычислить среди множества незнакомых магов того, кто найдет общий язык с Поттером. Джерри и вправду оказался неглуп — и просто неудержимо обаятелен. Луна помнила, как сама расплывалась в улыбке каждый раз, едва видела в камине его вечно смущенную физиономию, помнила, как смотрит на него Гарри — и как едва заметно оттаивает при этом его вечно настороженный взгляд.

Джерри невозможно было не любить. Ему просто не получалось не доверять — и заслуга одной только Панси в том, что, вероятно, вся их затея выгорит. И никто — уж точно не Гарри — не поблагодарит ее, по крайней мере, сейчас, за то, что только ее мозги смогли придумать, как создать перевес в этой чертовой бойне. Как получить надежду выкарабкаться, не подставив себя.

Паркинсон тяжело, это ж и нюхлеру понятно, с тоской думала Луна. Именно теперь, когда все мы остались без собственного угла, когда оказались вынужденными положиться на слово МакГонагалл — дамы, которая нарушит его, не задумываясь, как только сможет убедить себя, что так будет лучше для всех. Именно теперь, когда Панси, в отличие от нас, впервые поняла, что это такое — жить, когда тебя преследует аврорат. Когда все зависит от состояния Гарри — и единственная, кто пока может пробиться к нему, это чокнутая Лавгуд. А, значит, у Панси не остается выбора, кроме как — жить рядом с Малфоем.

Луна вздохнула и машинально свернулась калачиком. Когда-то ей показалось, что они не уживутся никогда — но Паркинсон снова ее удивила. Неуравновешенность сменилась спокойной язвительностью, претензии — четкой, обоснованной логикой, и их отношения с Драко уже почти можно было назвать сотрудничеством. Почти — если не считать тех редких моментов, когда Малфой прикасался к Луне. Панси почему-то это просто бесило — вся ее рассудительность тут же превращалась в сдержанную, хорошо скрываемую ярость, будто Драко не обнимал свою девушку, а намеренно причинял ей боль.

Мысль заставила на мгновение позабыть, что время от времени необходимо дышать, Луна застыла, глядя куда-то в пространство — а что, если и Гарри ей неприятен тоже? Что, если Панси считает, что быть рядом с Гарри для меня так же неправильно? Может, поэтому она такая — будто у нее едва хватает сил, чтобы не закричать?

А, может, она все еще не смирилась с тем, что теперь ей приходится спать в обнимку с Малфоем — и тот видит ее сны, слышит ее страхи, тогда как она сама перед ним практически беззащитна…

Панси гордая, невольно усмехнулась Луна. Все же, много у них с Драко общего — Слизерин из прошлого так просто не вычеркнешь… как бы им этого порой ни хотелось. И оба, когда им кажется, что их гордость опять под угрозой, стремятся отталкивать от себя всех вокруг. Может, им просто там, в Слизерине этом, с детства внушают, что выжить вообще реально только в одиночку?

Обида слегка отпустила. Все скоро закончится, повторила себе Луна. Джерри разберется с магами, Снейп ему даже, наверное, поможет… мы подготовим листок… Терри и Деннис добьют министерские архивы… Гермиона с Панси высчитают координаты последующих нападений, газета выйдет, и мы расскажем Гарри все — и тогда все закончится.

Весь этот ужас. И Панси перестанет так нервничать… и срываться на меня, и убегать…

Луна всхлипнула, вжимаясь лицом в подушку. Даже если так лучше для дела, даже если так быстрее идет работа — ну почему? Почему она уходит от меня — вот так? Так демонстративно, так зло, с такой неприязнью? Ведь все же было почти хорошо…

Этот проклятый замок… Мы все здесь понемногу уже сходим с ума. Чертов Хогвартс…

* * *

— Привет, — сумрачно произнесла Панси.

Гермиона остолбенела, цепляясь за распахнутую дверь. Это что, галлюцинация? — говорил ее взгляд. Снова?..

Паркинсон отодвинула девушку и непринужденно вошла в комнату.

— Давно не виделись, Грэйнджер, — равнодушно сказала она, падая в кресло у камина и вытягивая ноги. — Неплохо выглядишь.

Гермиона судорожно втянула носом воздух и, поколебавшись и явно не найдя подходящих слов, с силой захлопнула дверь.

Человек, мрачно подумала Панси, исподлобья рассматривая девушку. Не может причину гнева словами сформулировать — значит, обязательно дверью от всей души шандарахнет… Понятно, у людей же всегда так — то вещи, то другие люди во всем виноваты. Кто угодно, но не они сами.