«… Открыть глаза на то, что даже у лентяя Уизли будет больше возможностей проявить себя, чем у нее, только потому, что все его родственники — маги. Ей определенно надо о многом подумать…»

— … Гермиона сказала, что да, мы выпили. А Дамблдор…

«… Жаль, девочка талантливая, хоть и зануда и грязнокровка…»

— Хватит! — Гарри отшатнулся и вышел за дверь, вконец запутавшись, кто о чем ему говорил. — Я все понял. Думаю, она расстроена, что ей не удалось сварить зелье, и план провалился. Надо немного подождать, Рон, и она оправится.

Наверное, оправится. Двуличие и консервативность магов порядком раздражали его. Арканы, древние родовые реликвии и тайны — это, безусловно, плюс, но нельзя же быть настолько ограниченными. Обещать одаренному ребенку, что его или ее оценят по достоинству, стоит лишь окончить Хогвартс, а на самом деле знать, что ему в лучшем случае достанется место мелкого клерка. А кто-то менее талантливый, но обладающий длинной родословной, займет высокую и ответственную должность, для которой совсем не годится. Неудивительно, что за последние сто лет ни одна из магический наук не сделала существенного шага вперед. Люди, которые смотрели на магию чистым взглядом и могли бы многое сделать для ее развития, прозябали, презираемые чистокровными снобами, или и вовсе возвращались к магглам. Застой в обществе волшебников был очевиден даже для двенадцатилетнего мальчишки.

К началу семестра Гермиона все же простила им их происхождение и первая предложила помощь в написании эссе для Биннса, подсев за стол в гостиной. Хоть порой в ее глазах и мелькало странное сердитое выражение, но было ясно, что против своих друзей девочка ничего не имеет. Отчего-то Гарри этому радовался. Рон тоже прекратил бросать на него виноватые взгляды, и жизнь постепенно вошла в прежнюю колею. Гермиона, как Гарри и предсказывал, пыталась выяснить, что же она сделала не так, и с трудом приняла тот факт, что неудачное зелье было вылито в унитаз во избежание его обнаружения кем-нибудь посторонним. Например, Снейпом. Тогда речь шла бы не о символическом выговоре за небрежность, а об исключении из школы за попытку приготовить и применить запрещенное черномагическое зелье. Нужной информации об эссенции Утраченных иллюзий в библиотеке не нашлось, а обращаться к слизеринскому декану за разъяснениями — даже Уизли понимал, чем это чревато. Скоро Грейнджер успокоилась и прекратила строить бесплодные догадки о том, что было сделано не так.

Малфоя теперь было видно лишь на сдвоенных парах, то есть зельях. Видно, но не слышно. Где он находился все остальное время, оставалось только догадываться. Скорее всего в гостиной факультета под надежной защитой каменных стен и рослых старшекурсников. Завидев Гарри или даже Рона, он бледнел, казалось, уменьшался в размерах и быстро прятался за спины Крэбба и Гойла. А если была возможность, старался держаться поближе к профессорам. Гарри в ответ награждал его задумчивыми взглядами и пару раз, мило улыбаясь, предложил забыть прошлые обиды и разногласия и «не упускать шанс в такую чудную погоду прогуляться по замку». Драко почему-то отказывался, уставившись на школьного соперника расширенными от страха глазами и держа между ними заслон из верных телохранителей.

Что именно он пытался ему вручить, выяснилось довольно быстро. Уже на следующий же день по замку разнеслись слухи о том, что из кабинета профессора Снейпа пропал ценный артефакт. Зельевар ходил по школе злой как никогда раньше, и Гарри предпочитал не попадаться ему на глаза, несмотря на то, что ни один из оставшихся на Рождество учеников в списке подозреваемых не значился. Сам профессор склонен был думать, что это дело рук неведомого вора, которого еще ни разу не удалось поймать за руку, какие бы ухищрения и чары не накладывались на кладовую ингредиентов. Но когда русалки выловили в озере завернутую в расползшуюся бумагу серебряную чашу, гневный взор алхимика обратился на Пивза. Кому бы еще пришло в голову воровать ценную вещь, чтобы затем швырнуть ее гигантскому кальмару?

Найди кто-нибудь артефакт в вещах Гарри, руководствуясь анонимным донесением, и скандал вышел бы грандиозный. Но Малфой, к счастью, и думать забыл о первоначальном плане.

Как-то вечером, возвращаясь в башню после ужина, троица услышала донесшийся с третьего этажа гневный вопль.

— Это Филч, — узнал голос Гарри. — Наверное, опять школьники намусорили.

Но Рон остановился, напряженно прислушиваясь.

— А вдруг еще на кого-то напали? — по голосу было слышно, что ему жутковато, но все же Уизли достал палочку и шагнул в узкий проем, ведущий в коридор.

Завернув за угол, друзья оказались у знакомой двери. В коридоре стоял настоящий потоп, и вода понемногу прибывала. Текло из-под двери туалета Плаксы Миртл. Приподняв полы мантии, Гарри решительно толкнул дверь, собираясь закрутить краны, и застыл на пороге.

Привидение толстой девочки в очках, не серебристое, как обычно, а словно обугленное, висело над раковиной. Тусклые глаза бессмысленно уставились в ту самую стену, что еще недавно служила «входом в Тайную комнату». Будто слова Гарри оказались пророческими, и Наследник в самом деле принес в жертву призрака. Почему-то было жаль не столько Миртл, сколько Малфоя, который непременно узнает о судьбе несчастной. Не стоит, пожалуй, его успокаивать и уверять, что он, Гарри, не хотел ничего плохого. Стоит приблизиться к блондину после такого подтверждения, и истерика гарантирована. Если не отправка в Мунго. А до такой степени Гарри доводить слизеринца не собирался.

— О, Мерлин, — ахнула Гермиона.

Рон молча сглотнул и крепче сжал палочку.

— Пошли отсюда, быстрее, — одними губами прошептал Гарри.

«Стой, гляди, — вмешался Крис, — под раковиной тетрадка. Кто-то сюда заходил».

Гарри метнулся к раковине и выхватил из воды тонкую, но, как ни странно, совершенно сухую тетрадь. Конспекты по травологии так не зачаровывают, это точно. Притворившись, что закрывает краны, он незаметно спрятал находку под мантию. Вряд ли Рон с Гермионой ее видели, они так и не оторвались от созерцания грязно-черной фигуры в воздухе.