В журнал совсем не европейский,Над коим чахнет старый журналист,С своею прозою лакейскойВзошел болван семинарист.
МЕДОК. (МЕДОК В УАЛЛАХ)
Попутный веет ветр. — Идет корабль,Во всю длину развиты флаги, вздулисьВетрила все, — идет, и пред кормойМорская пена раздается. МногимНаполнилася грудь у всех пловцов.Теперь, когда свершен опасный путь,Родимый край они узрели снова;Один стоит, вдаль устремляя взоры,И в темных очерках ему рисуетМечта давно знакомые предметы,Залив и мыс, — пока недвижны очиНе заболят. Товарищу другойЖмет руку и приветствует с отчизной,И господа благодарит, рыдая.Другой, безмолвную творя молитвуУгоднику и деве пресвятой,И милостынь и дальних поклоненийСтаринные обеты обновляет,Когда найдет он все благополучно.Задумчив, нем и ото всех далек,Сам Медок погружен в воспоминаньяхО славном подвиге, то в снах надежды,То в горестных предчувствиях и страхе.Прекрасен вечер, и попутный ветрЗвучит меж вервий, и корабль надежныйБежит, шумя, меж волн.Садится солнце.
* * *
Стрекотунья белобока,Под калиткою моейСкачет пестрая сорокаИ пророчит мне гостей.Колокольчик небывалыйУ меня звенит в ушах,На заре алой,Серебрится снежный прах.
* * *
Зачем, Елена, так пугливо,С такой ревнивой быстротой,Ты всюду следуешь за мнойИ надзираешь торопливоМой каждый шаг? я твой
* * *
Еще одной высокой, важной песниВнемли, о Феб, и смолкнувшую лируВ разрушенном святилище твоемПовешу я, да издает она,Когда столбы его колеблет буря,Печальный звук! Еще единый гимн -Внемлите мне, пенаты, — вам поюОбетный гимн. Советники Зевеса,Живете ль вы в небесной глубине,Иль, божества всевышние, всемуПричина вы, по мненью мудрецов,И следуют торжественно за вамиВеликий Зевс с супругой белоглавойИ мудрая богиня, дева силы,Афинская Паллада, — вам хвала.Примите гимн, таинственные силы!Хоть долго был изгнаньем удаленОт ваших жертв и тихих возлияний,Но вас любить не остывал я, боги,И в долгие часы пустынной грустиТомительно просилась отдохнутьУ вашего святого пепелищаМоя душа — там мир.Так, я любил вас долго! Вас зовуВ свидетели, с каким святым волненьемОставил я людское племя,Дабы стеречь ваш огнь уединенный,Беседуя с самим собою. Да,Часы неизъяснимых наслаждений!Они дают мне знать сердечну глубь,В могуществе и немощах его,Они меня любить, лелеять учатНе смертные, таинственные чувства,И нас они науке первой учат -Чтить самого себя. О нет, вовекНе преставал молить благоговейноВас, божества домашние.
* * *
Меж горный стен несется Терек,Волнами точит дикий берег,Клокочет вкруг огромных скал,То здесь, то там дорогу роет,Как зверь живой, ревет и воет -И вдруг утих и смирен стал.Все ниже, ниже опускаясь,Уж он бежит едва живой.Так, после бури истощаясь,Поток струится дождевой.И вот обнажилосьЕго кремнистое русло.
* * *
И вот ущелье мрачных скалПред нами шире становится,Но тише Терек злой стремится,Луч солнца ярче засиял.
* * *
Страшно и скучно.Здесь новоселье,Путь и ночлег.Тесно и душно.В диком ущелье -Тучи да снег.Небо чуть видно,Как из тюрьмы.Ветер шумит.Солнцу обидно...
* * *
О сколько нам открытий чудныхГотовят просвещенья духИ опыт, сын ошибок трудных,И гений, парадоксов друг,И случай, бог изобретатель...
1830
* * *
Шумит кустарник... На утесОлень веселый выбегает,Пугливо он подножный лесС вершины острой озирает,Глядит на светлые луга,Глядит на синий свод небесныйИ на днепровские брега,Венчанны чащею древесной.Недвижим, строен он стоитИ чутким ухом шевелит...Но дрогнул он — незапный звукЕго коснулся — боязливоОн шею вытянул и вдругС вершины прянул...
* * *
Два чувства дивно близки нам -В них обретает сердце пищу -Любовь к родному пепелищу,Любовь к отеческим гробам.Животворящая святыня!Земля была б без них мертва,Как пустыняИ как алтарь без божества.
ДЕЛЬВИГУ
Мы рождены, мой брат названый,Под одинаковой звездой.Киприда, Феб и Вакх румяныйИграли нашею судьбой.Явилися мы рано обаНа ипподром, а не на торг,Вблизи державинского гроба,И шумный встретил нас восторг.Избаловало нас начало.И в гордой лености своейЗаботились мы оба малоСудьбой гуляющих детей.Но ты, сын Феба беззаботный,Своих возвышенных затейНе предавал рукой расчетнойОценке хитрых торгашей.В одних журналах нас ругали,Упреки те же слышим мы:Мы любим славу да в бокалеТопить разгульные умы.Твой слог могучий и крылатыйКакой-то дразнит пародист,И стих, надеждами богатый,Жует беззубый журналист
* * *
Когда порой воспоминаньеГрызет мне сердце в тишине,И отдаленное страданьеКак тень опять бежит ко мне:Когда, людей вблизи видяВ пустыню скрыться я хочу,Их слабый глас возненавидя, -Тогда, забывшись, я лечуНе в светлый край, где небо блещетНеизъяснимой синевой,Где море теплою волнойНа пожелтелый мрамор плещет,И лавр и темный кипарисНа воле пышно разрослись,Где пел Торквато величавый,Где и теперь во мгле ночнойДалече звонкою скалойПовторены пловца октавы.Стремлюсь привычною мечтоюК студеным северным волнам.Меж белоглавой их толпоюОткрытый остров вижу там.Печальный остров — берег дикойУсеян зимнею брусникой,Увядшей тундрою покрытИ хладной пеною подмыт.Сюда порою приплываетОтважный северный рыбак,Здесь невод мокрый расстилаетИ свой разводит он очаг.Сюда погода волноваяЗаносит утлый мой челнок...
