Шрифт:
Лично и моя судьба неясна. Ехать в Крым? В Одессу? В славянские земли? В Киев, к полякам? Какая странная судьба на распутье…
Я очень подумываю об отъезде. Очень тяжело под большевиками. Хочется на большой простор».
Из Ростова он отбыл через Новороссийск в Крым, где теперь находились его жена, дочь и сын Георгий, профессор Таврического университета.
Пароход «Ксения», на котором плыл Вернадский, переполняли беженцы. В городах царила разруха, поселки были разграблены. Отчаяние, голод, тиф… Владимир Иванович записывает: «Я думаю, интересы и спасение России сейчас в победе большевизма на Западе и в Азии. Необходимо ослабление «союзников»». И еще: «Думаю о теме статьи «Значение славянской научной работы в мировой культуре»».
В Ялте его встретили на пристани дочь и сын. Соединение семьи омрачила его тяжелая болезнь — сыпной тиф. Положение было критическим. Лечивший его врач сам заболел тифом. Врач умер; Вернадский выжил.
Семья переехала в Симферополь. Владимир Иванович поступил на работу в Таврический университет Симферополя, где его избрали ректором.
Крым из последних сил удерживала Белая армия. Началось бегство в Константинополь тех, кто боялся большевиков.
Для Вернадского и его семьи было выделено место на английском пароходе (об этом позаботилось Британское королевское общество, аналог академии наук). Таким было поистине веление судьбы, ибо недавно у Владимира Ивановича были вещие видения о том, что ожидает его на Западе. Об этом следует рассказать подробно.
Видения и провидения Вернадского
В начале 1920 года, когда он находился в тифозном бреду, на грани смерти, у него были видения. Выздоровев, он тотчас взялся за дневник; записи вёл несколько дней:
«Мне хочется записать странное состояние, пережитое мной во время болезни. В мечтах и фантазиях, в мыслях и образах мне интенсивно пришлось коснуться моих глубочайших вопросов жизни и пережить как бы картину моей будущей жизни до смерти… Это было интенсивное переживание мыслью и духом чего-то чуждого окружающему, далёкого от происходящего. Это было до такой степени интенсивно и ярко, что я совершенно не помню своей болезни и выношу из своего лежания красивые образы и создания мысли, счастливые переживания научного вдохновения…
И сам я не уверен, говоря откровенно, что всё это плод моей больной фантазии, не имеющей реального основания, что в этом переживании нет чего-нибудь вещего, вроде вещих снов, о которых нам, несомненно, говорят исторические документы. Вероятно, есть такие подъёмы человеческого духа, которые достигают того, что необычно в нашей обыденной изодневности. Кто может сказать, что нет известной логической последовательности жизни после известного поступка? И м.б. в случае принятия решения уехать и добиваться Инст[итута] Жив[ого] Вещ[ества], действительно, возможна та моя судьба, которая рисовалась в моих мечтаниях».
В состоянии сна (на бред это мало похоже, ибо слишком логично), возможно, под действием слабого наркотика, он продолжал высказываться по поводу своих научных исследований. Но главное было другое:
«Я перешел к организации исследовательского института живого вещества. В представлениях о том, как я добивался этого, мною строились целые картины свиданий и переживаний, заседаний и споров с знакомыми и выношенными фигурами, подобно тому как это бывает во сне или в тех фантастических рассказах и сказках, которые строишь себе иногда — лично я часто перед и после сна и во время прогулок».
Он проживал виртуально год за годом. Сначала приехал с Наташей в Лондон и получил лабораторию. «После того как мой доклад с изложением главных результатов моего труда о живом веществе встретил горячее сочувствие в Комиссии Королевского Общества. Одновременно с этим я пробивался в Лондоне, обрабатывая научный каталог коллекции силикатов Британского музея…
Я изложил свою теорию и систематику силикатов на английском языке, причем сделал обративший внимание доклад в Английском химическом обществе. Составление каталога силикатов дало мне некоторый заработок и связи».
Его работами заинтересовалась Английская морская биологическая ассоциация, и он стал консультантом морской биологической экспедиции в Плимуте. Были получены интересные результаты. Он выступил с огромным успехом на заседании Британской ассоциации, изложив результаты экспериментов, проведённых в Киеве, Плимуте, Лондоне (о значении металлов в живом веществе).
«Этот доклад, где я указал на необходимость и важность создания Института живого вещества, вызвал интерес и в Америке…. Все это создало известную атмосферу около моей книги, а когда она через несколько месяцев… вышла в свет, она имела огромный успех. И в результате в Америке создали Комитет для организации Института живого вещества и сбора средств.
Издание книги дало и материальную независимость. Она вышла одновременно и на русском языке и была быстро переведена на другие языки. Я стал известностью.
Такова схема первых успехов. В течение болезненных мечтаний на этой почве шли разнообразные более мелкие картины, иногда очень яркие и полные подробностей…»
Данный документ уникален, интересен и чрезвычайно важен. Я привожу малую его часть. Когда его читаешь, возникает ощущение, что это рассказ о реальных событиях. Вот некоторые примеры: