Шумилов страстно увлекался живописью. В нашем петрозаводском доме до сих пор висит его очень органичный осенний пейзаж. Человек «дядя Миша» был улыбчивый, а картины у него были грустные. Тема отдельного эссе или даже романа.

На дне рождения у «дяди Миши», ещё, будучи в раннем отроческом возрасте, я познакомился с первым в моей жизни профессиональным художником – Суло Хейнкиевичем Юнтуненом. Потом он станет Председателем Союза художников Карелии и на доме, в котором он жил, будет установлена мемориальная доска. Человек он был малоразговорчивый, как и большинство финнов, но картины свои показывал охотно.

Надо сказать, что карельские художники сыграли в формировании моих пристрастий в живописи немаловажную роль. Мне был интересен и строгий, изысканный академизм Георгия Стройка, и радостный, но по северному сдержанный колорит Юнтунена, и мажорный, упругий живописный стиль графика Алексея Авдышева.

Позднее, когда я работал главным редактором кинопроизводства Карельского телевидения и наша группа во главе с моим другом, главным режиссёром студии телевидения Юрием Зайончковским снимала в Обонежье телефильм «И встретились в Кижах века», с Алексеем Авдышевым меня свяжут и дружеские отношения.

Начал я работать на студии телевидения ещё в студенческие годы в качестве редактора, – вначале детского вещания, потом – литературно-драматического. Ретрансляции из Москвы ещё не было в конце 50-х-начале 60-х гг., и петрозаводская студия показывала своим телезрителям много телеспектаклей, передач о писателях и художниках.

Поскольку готовились телеспектакли самой студией, задействованы всегда были художники-постановщики. И в штате студии постоянно пребывали профессиональные живописцы. Со всеми у меня сложились дружеские отношения… Юра Гусенков, Женя Фадеев, Юра Черных, Володя Иваненко… Дружба на десятилетия, с Володей Иваненко, который потом был и главным художником города, и Секретарём Союза художников республики, – и вообще на полвека. До сих пор их картины висят на стенах не только нашей московской квартиры, но и квартиры сестры в Петрозаводске.

С каким трепетом нёс я домой подаренные старшими товарищами картины, ощущая свою личную полную бездарность в живописи и тем большее уважение к созданному профессионалами. Одну из работ – огромный дивной красоты карельский пейзаж мы унесли с автором Юрой Черныхом – прямо с выставки Союза художников в выставочном зале на ул. Карла Маркса, не дожидаясь её официального закрытия. Так с картиной и зашли в ресторан гостиницы «Северная» – в пяти минутах ходьбы от выставочного зала, чтобы отметить факт дарения.

А написанную Володей Иваненко «по заказу» к моему дню рождения картину «Райские яблочки» я унёс со студии телевидения, не дожидаясь, когда высохнет краска. На картине, которая до сих пор висит в гостиной квартиры сестры в Петрозаводске, виден след моего пальца в правом углу…

Они умели писать картины, а я нет. Но любили мы живопись одинаково самозабвенно. Сколько же часов за десятилетия дружбы мы проговорили о живописи: о Ван-Гоге и Эль Греко, о Борисове-Мусатове и Сурикове, о Джотто и Мунке.

Друзья – художники стали моими самыми благодарными слушателями, когда в 60-е годы я стал выступать как автор сценариев телепередач об искусстве, телепортретов художников…

Началось всё с детектива. С трудом выпросил у директора Студии Н. Магницкого разрешение сделать передачу «Тайны картин Третьяковки».

Тема казалась легкомысленной, далёкой от «прокрустова ложа» социалистического реализма. Передача удалась и была встречена с осторожной и сдержанной критикой. Однако ж старшие товарищи посоветовали быть ближе к жизни народа. А у народа тайн нет.

Сделал передачу о Сурикове, который с тех пор – один из наиболее близких мне художников. Приняли, но посоветовали быть ближе к современности.

И тогда я задумал серию телепортретов карельских художников.

Это были мастера разного уровня таланта. Но люди, как мне до сих пор кажется, в равной степени хорошие.

В нашем доме стали появляться новые друзья. И новые картины.

Интересной, спустя почти полвека, мне до сих пор кажется телепередача о живописце Буторове. Его яркие и задумчивые пейзажи я сопроводил стихами за кадром. Получился любопытный контрапункт.

Не сразу, но выстроились сценарии телефильмов о самобытных скульпторах-братьях Лео и Гене Ланкинен, о живописце Фолке Ниемминене…

Жанр телепортрета художника мне продолжал казаться интересным и спустя годы, уже в Москве. Вначале 70-х гг. XX в. я работал сценаристом Главной редакции народного творчества Центрального телевидения. На моих глазах на телевидение пришёл «цвет». Цикл телефильмов о русских художниках, мастерах национальных республик для телевидения принёс мне дружбу с замечательными людьми.