— Вас ждет генерал Гонсалес, — сообщил один из них.

— Да-да, — задумчиво проговорил майор. Встал с кровати и пошатнулся от резкой вспышки боли в голове. Приступ был уже не первым за последние часы, и его это беспокоило. Андреев, снова, присел на ложе и помассировал виски, — Сейчас. Сейчас идем, — неприятные ощущения отступили также внезапно, как и появились. Сергей снова поднялся и попытался улыбнуться, — Ну-с, господа, я готов.

В гулких коридорах подземелья, по-прежнему, не было видно ни души. «Что ж, пожалуй, это и к лучшему. Случайных жертв будет меньше. Впрочем, насчет случайности, еще можно поспорить. Каждый, кто работает на Гонсалеса, так или иначе, причастен к его преступлениям. Возможно, степень вины разная, но она есть».

Вскоре, Андреева привели к знакомой лаборатории, где он принял свое «боевое крещение». Только теперь, перед ним была открыта соседняя комната. Его тщательно обыскали и пропустили внутрь в сопровождении одного охранника. Дверь, с шипением задвинулась. Второй — остался снаружи. В центре помещения стоял Гонсалес. За его спиной маячила крысиная мордочка профессора.

— Ба! Знакомые все лица. Доктор Лектор, собственной персоной! Как ваши «ягнята»? По-прежнему — молчат?

Профессор, блеснув стеклами очков, спрятался за генерала.

— Между прочим, меня зовут Франческо Маркони. Я доктор психологии. Мои научные труды…, — начал было, с вызовом, ученый.

— Это никого, сейчас, не интересует, доктор, — оборвал его Гонсалес, — займитесь, лучше, делом… Итак, Серж, Вы готовы к своей ответственной миссии?

— Я — солдат, мой генерал. Выполнять приказы — моя профессия. А быть верным присяге — мой долг: «…Я Вам служу. Чего же боле…». Поэтому, ни к чему лишние подтверждения моей постоянной боевой готовности.

— Что ж, отрадно слышать. Доктор Маркони введет вас в курс дела, — Гонсалес уселся в стоящее у стены кресло. Другой мебели в комнате не было, и оно диссонировало с голыми стенами, одна из которых была задернута плотной портьерой. Рядом стоял столик с приборами. Маркони подошел к аппарату, пощелкал тумблерами и взмахом руки пригласил Андреева подойти ближе.

— Возьмитесь за эти рукоятки и по моей команде начинайте думать только о приказе генерала Гонсалеса. Остальные мысли должны отойти на задний план. Вам понятно?

— Это, даже, проще, чем свернуть вам шею, мой дорогой естествоиспытатель, — доктор испуганно отшатнулся, — Не бойтесь. Неудачная шутка черного юмора. Вам и шею не надо сворачивать. Вы умрете от одной мысли об этом процессе.

— Прекратите, господин Андреев, — подал голос генерал, — Вы же видите, Франческо нервничает. Может что-нибудь напутать. А ему нельзя ошибиться.

— Я только хотел уточнить, неужели для выполнения вашего приказа, мне достаточно только думать о нем?

— Представьте себе — да. Вы же слышали, что мысль, в конечном счете, материальна. Это приспособление, лишь, ускоряет действие, в чем можно будет убедиться в ближайшие минуты.

Доктор раздвинул шторы. За ними оказалось большое, практически, во всю стену, окно. В смежной комнате, в «стоматологическом» кресле, прикованный наручниками, сидел полковник Сантана.

— Знакомый интерьерчик, — отметил Сергей, — А что это с полковником? Он, как будто, попал под железнодорожный состав.

Лицо Сантаны, напоминало говяжью отбивную. Кровь сочилась из свежих, рваных ран и стекала по шее на судорожно вздымавшуюся волосатую грудь.

— Перебрал лишнего. На ногах не стоял. Все время падал и, преимущественно, лицом вниз, — прокомментировал Гонсалес, — Первый раз вижу его в таком состоянии… И, надеюсь, в последний… Но хватит разговоров. Приступайте, доктор, — генерал отделил кристалл от перстня и протянул его Маркони. «Франкенштейн» аккуратно вставил его в гнездо и нажал кнопку пуска.

— Начинайте, — прошептал он.

«Наступил момент истины, господин Андреев. Думай быстрее. Принимай решение. И, по возможности, единственно правильное. Любая ошибка — и ты никогда не будешь подполковником». Сергей взялся за рычаги и оглянулся. Гонсалес развалился в кресле с кривой ухмылкой. Чуть поодаль, потирая руки, стоял Маркони. У дверей, с автоматом на изготовке стоял охранник. На данный момент, из трех противников, он был наиболее опасен. Их разделяло чуть более двух метров. Ствол оружия был направлен на Сергея. Даже, при случайном нажатии на спусковой крючок, он не мог промахнуться.

Андреев еще раз посмотрел через стекло на полковника и закрыл глаза. Раздалось тихое, мерное жужжание прибора. Сантана легко дернулся, и на его лице появилось какое-то подобие улыбки, если можно назвать таковым оскал разбитого рта. Кровотечение прекратилось. Раны стали затягиваться.

— Профессор, мне кажется, я что-то не так делаю. Не могли бы Вы посмотреть, — Сергей повернулся к Маркони.

Тот испуганно встрепенулся и бросился к пульту. Генерал впился руками в подлокотники кресла. Охранник напрягся. Его взгляд метался от Гонсалеса к Андрееву. Доктор посмотрел на Сантану, потом на прибор. Он недоуменно пожимал плечами и несвязно бормотал: