В общем, вчера всем было весело. А сейчас — уже сегодня.

— Я в чем-то сильно ошиблась в эти первые дни здесь, господин Верт, — признала я. — Хотя ведь замечала, что слишком все легко получалось, буквально в один день. Но не волновалась. Не думала, что возможно такое, по крайней мере так быстро… Зато стало интересно. Итак, у нас две версии того, что там случилось, в переулке.

— Этот молодой человек, который привел вас в ловушку и вдруг исчез. Он — первая версия. А вторая — это ведь я?

— Конечно, господин Верт.

Он строго посмотрел на меня этими странными — все-таки, оказывается, серыми глазами. Ему очень, очень нравилось быть подозреваемым.

— Но вы не могли заранее знать, что я окажусь в этом переулке, — сказала я.

— А зачем мне было об этом знать? — с удовольствием опроверг меня он. — Допустим, так. Мы с апашем шли за вами, беседуя о погоде и войне в Эфиопии, потом он увидел, что случай удобный, занял место в темном углу, я временно отступил, потом вовремя появился — и вот вам! Приятное знакомство состоялось. Ваше доверие завоевано навсегда.

— Шли за мной с апашем от самого отеля? И вы не взяли револьвера, чтобы не застрелить случайно вашего сообщника?

— А, допустим, у меня нет револьвера! — с азартом отозвался он.

— И как же вы собирались меня спасать? А вдруг я забыла бы свой пистолет у зеркала, рядом с большой пудреницей?

Пауза, господин Верт в раздражении откидывается на подушки кованого металлического стула. Белый альпаковый костюм сидит на нем так, будто это фрак.

— Подозреваемый из меня пока — полный провал, — признает он. — Но не надо мне полностью доверять. Кто знает. Может, я все очень сложно, очень тонко придумал.

— Не буду доверять! — успокаиваю его я. — А вот тот молодой человек — тут все интереснее. И ведь до конца никак не скажешь точно… И это все-таки могла быть случайность, просто появился бандит… А главное, зачем и почему… Но подождите, Верт, с вами еще не все ясно. Каким образом вы вообще там оказались, с апашем или без? Вы сказали, что присматривали за мной. И каким образом? Вот мы с этим юношей выходим из отеля, садимся в калесу. А вы сидите в кустах у входа?

— Нет. Сижу вовсе не я. Вообще-то вечером я вполне мог быть не у себя в отеле, и тогда все могло выйти куда хуже, чем вы думаете. Но я там был. И конечно, я взволновался — вы ведь впервые оказались в такое время в подобном месте. Ну а от отеля до Эскольты совсем близко. Пять минут хорошей лошадью. У отеля всегда кто-то дежурит с калесой.

— Звонок откуда?

— С Эскольты, конечно. Они ехали за вами от отеля на второй калесе. Потом один звонил, второй и третий шли за вами. Один из двух работал челноком, докладывал тому, что у телефона, бежал обратно. А своей базой самый главный из них сделал одно вкусное место. Кажется, «Ла Перла».

— Я чуть туда не зашла!

— Недалеко от «Санта-Аны», между прочим. Оттуда и звонил, за пять сентаво. Хотя когда я приехал и увидел эту уличную толпу, то понял, что если бы вы с вашим провожатым шли побыстрее и по менее очевидным маршрутам, то дело было бы плохо. Они бы потеряли вас или друг друга. Так что вам еще раз повезло. Они очень быстро бегают, конечно, отлично проскакивают сквозь толпу, а вы не могли через нее пробиться, и это помогло. Вдобавок вы сначала пошли как раз в направлении телефонной засады, на Санта-Крус, и они делали все более короткие броски. А тут и я подъехал и взял дело на себя.

— Кто — они? У вас тут что — целая армия?

— Мадам Амалия, вы что, не читали «Шерлока Холмса»? Это же так просто.

— Так, так… уличные мальчики. Вот эти, которые поселились у моего офиса?

— Конечно. Израсходовали вчера много сентаво. Меня, увы, ждет счет. Зато они знают настоящие цены. На калесу, например. И им проще, чем мне, было сидеть в кустах у отеля. Или еще где-нибудь. Они и сейчас вас подстерегают за углом, не сомневайтесь. Но вы же не будете показывать вида?

Э, нет, не так все просто, сказала я себе. Про сентаво мы еще поговорим. А пока что…

— Верт, всего этого не могло быть.

— Почему же?

— Мы с вами говорим сейчас на французском. И вы сами сказали, что английский…

— А вы думаете — мальчики говорят на английском? Уличные мальчики?

А ведь он прав. А тогда…

— Я начал с ними разговор вот с чего, — сказал он. И приложил руки к сердцу, мучительно сморщив лицо. — Это означает, что я страдаю от любви. Потом я показал им на ваше окно. А дальше — вот так… (он изобразил двумя руками что-то вроде бинокля у глаз). И если вы слышали детский смех на углу, так будьте уверены — им мой язык был понятен. И даже симпатичен.

— Но, Верт, у меня в офисе две женщины!

— Две? — поднял он брови, сморщив лоб. — Какие еще две, о чем вы?

Более милого человека на свете быть не может, подумала я. Чтобы он не заметил Лолу? Чтобы вообще кто-то ее не заметил? Только очень умный мужчина может так изящно сообщить вам, что вы — единственная.

— Главный мальчик, правда, тоже показал мне два пальца, — признал он, наконец. — А я сделал вот так…

Он продемонстрировал жест ладонью вниз, ближе к каменным плитам пола.