Людвиг был первым Баттенбергом, породнившимся с семьей английской королевы; ее дочь Беатриса спустя год выйдет замуж за принца Генриха Баттенберга, родственника других Баттенбергов. При обсуждении вопроса о помолвке между Александром Баттенбергом и внучкой королевы, однако, возникают осложнения: сказывается политический аспект связей с королевским домом.

Речь идет о прусской принцессе Виктории. Ее мать — дочь королевы, а отец — кронпринц Фридрих. На Берлинском конгрессе Александр Баттенберг в рамках установления в Европе нового порядка назначается князем Болгарии. Благодаря положению на Черном море Болгария, с одной стороны, входит в сферу интересов России, а с другой стороны, союзницы Германии, Австро-Венгрии и Англии. И когда политически либеральным поведением Александр поступает вопреки интересам России, он тем самым ставит в неловкое положение и Германию, которая в этот момент состоит в союзе с Россией и всячески старается не вызвать ее недоверия.

Так что германское правительство, и прежде всего канцлер Бисмарк, отказывают в согласии на брак прусской принцессы с Александром Баттенбергом, которого в 1886 г. свергают.

Бисмарк также не разрешает английской матери прусской принцессы присутствовать в Англии на свадьбе ее сестры Беатрисы и Генриха Баттенберга, брата Александры. Рассерженная королева демонстративно жалует принцу Генриху титул «королевского высочества».

В итоге в Пруссии воцаряются усиленно антибританские настроения и пропасть между Англией и Германией, а также между Англией и Россией увеличивается; неприязненное чувство королевы Виктории к царю Александру III становится глубже, чем когда-либо прежде.

И в тесном семейном кругу Аликc становится свидетельницей конфликта между долгом (династическим) и чувствами. Вслед за свадебными торжествами Виктории 30 апреля 1884 г. ее вдовый отец, великий герцог Людвиг IV, тайно женится на своей спутнице жизни, разведенной госпоже Колемине (урожденной Гуттен-Чапска), тем самым заключая морганатический брак.

«Мезальянс!» — негодует королева и добивается через три месяца аннулирования брака. Пострадавшей приходится довольствоваться денежной компенсацией.

Тем же летом королева получает еще одно печальное известие, которое, учитывая упомянутую политическую обстановку, повергает ее в шок: сестра Аликc, Элла, всерьез намерена сочетаться браком с русским великим князем Сергеем.

Впустую все бабушкины предостережения и указания не выходить замуж до достижения двадцати лет, отвергнуты все ее кандидаты.

По этому поводу королева пишет старшей сестре Эллы и Аликc, Виктории, которую все еще считает ответственной за поведение сестер:

«О моя милая! — сокрушается она, — как неблагоразумно со стороны Эллы отвергать милого Фрица Баденского, хорошего и постоянного человека с таким надежным и благополучным положением — и это ради какого-то русского [18] ! Я глубоко сожалею об этом. Здоровье Эллы не выдержит климата, который уже свел в могилу бедную тетю [19] и подорвал здоровье почти всех немецких принцесс, которые туда отправлялись; не говоря уже об ужасном состоянии России и скверном общественном положении» [20] .

К вящему неудовольствию королеве приходится еще и извещать о срыве планов семью отверженного кандидата, с которой уже начаты переговоры. Вопрос щепетильный, так как Фриц Баденский внук германского кайзера Вильгельма I. Королева едва сдерживает себя:

«Русские такие бессовестные, у них не в цене принципы, — начиная от великих князей, — о чем хорошо знают также Людвиг и Сандро [21] . К ним они относятся просто чудовищно. Политика или не политика — русские абсолютные антагонисты Англии и наши исконные враги!»

Аликc видит, как настоятельные увещевания не оказывают на Эллу воздействия. Однако размолвка оставляет след в душе впечатлительной двенадцатилетней девочки. Она дает себе слово всегда уважать советы и желания бабушки и отца. Могла ли она предположить, какие серьезные последствия будет иметь для нее решение сестры Эллы выйти замуж в Россию?

Садясь в начале лета 1884 г. с отцом, сестрами и братом Эрнстом Людвигом в поезд, который должен отвезти их на свадьбу Эллы в Петербург, Аликc отправляется в свое первое путешествие в Россию.

Описание обстановки, в которую попадает Аликc со своей семьей, дает Эрнст Людвиг:

«В то время, когда она выходила замуж, 15 июля 1884 г., русский двор пребывал на вершине великолепия. Свадьбу праздновали с великой роскошью. Мы все жили в Петергофе [22] .

Накануне все ездили в специальном поезде — дамы в вечерних туалетах, мужчины в парадных мундирах — в Петербург. На вокзале собрались все другие члены семьи. И вот дамы уселись в золоченые кареты, а господа на лошадей. И поехали перед каретой невесты, в которой вместе с ней императрица [царица] Мари [Мария Федоровна]. Затем большое богослужение в Зимнем дворце. Я не помню, что делали вечером. День свадьбы начался рано. Сначала протестантское венчание, а затем православное, длившееся бесконечно долго, после чего еще литургия.

И вот подошло время торжественного обеда в огромном зале. Столь же затянувшийся, он, однако, представлял собой прекрасное зрелище. Затем молодожены с помпой уехали в свой дворец. Никто не переодевался, поскольку вечером предстояло ехать во дворец, где юная пара давала официальный ужин. Было весьма забавно: все при полном параде, только жених в простом мундире и невеста в розовом шлафроке с каймой и чепце. Наконец пришло время прощаться, и все были счастливы, ибо смертельно устали».

В промежутках между официальными празднествами русские хозяева развлекают своих заграничных родственников. Наследнику правящего царя Александра III, Николаю, как и Эрнсту Людвигу, шестнадцать. Вместе с братом Георгием, сестрой Ксенией (брату Михаилу шесть, а младшей сестре Ольге два года) и кузенами он заботится о том, чтобы гессенские родственники — почти его сверстники — не скучали. Полиглот Николай — бегло говоривший по-немецки, по-французски и по-английски — умело исполнял роль очаровательного хозяина перед своими родственниками, друзьями и гостями. Ни следа высокомерия или гордости: манеры никоим образом не выдавали осознания высокого предназначения как будущего царя России — на это ему не хватало необходимой самоуверенности. «Романовская надменность», вынуждена была бы признать даже английская королева, не наложила на него никакого отпечатка.