Комаров лишь выглянул, оценил ситуацию. Хреновое дело – перестрелка в упор. Лишь в кино герой лихо щелкает врагов, а те старательно стреляют куда-то в сторону.

Он не задумывался. Правая рука сама выхватила из разгрузки лимонку, пальцы левой вцепились в кольцо, отчаянный рывок, сразу – бросок, потом вторую и третью. Опять-таки лишь в кино взрыв гранаты обязательно смертелен для всех, оказавшихся в округе. На деле бывает всякое. Много ли в той гранате взрывчатки и много ли она дает смертельных осколков? Да если посчитать, что разлетаются они во все стороны, а часть вообще уходит в землю…

После заключительного разрыва Комаров вновь приподнялся. Перед домом лежало с полдюжины тел, а вот сколько из них живых, сколько раненых, а сколько – бездыханных… В некотором отдалении, если таковым можно считать угол ближайшего дома, залегла еще парочка солдат. Эти явно были целыми, просто вжались в землю, да еще за самим домом неизвестно сколько…

Выстрел, другой, благо целиться особо не надо. С оптикой, да на таком расстоянии… Рядом вновь загрохотал автомат. Молодец, парнишка, работает.

– Уходим, Илюшка!

Пути отхода намечены заранее едва не на все случаи. Стремительный спуск на первый этаж, прыжок наружу, суматошный бег, когда бежишь и не знаешь, вдруг на кого нарвешься по дороге, или же какой-то нехороший неместный человек тебя выцеливает справа ли, слева…

И лишь когда скрылись, оказались в относительно безопасном месте, Илья выдохнул:

– Я магазин потерял. Пустой. Не успел подобрать…

– Фигня… Магазин мы еще найдем. Хоть с дюжину… Не зацепило?

– Вроде нет.

– Ну вот. А прочее – ерунда…

В полуквартале грохнул тяжелый разрыв. Затем где-то чуть дальше – другой. Противник все же решился применить артиллерию, стреляя явно вслепую по тем районам, где своих быть не могло. Были ли чужие, вопрос спорный, но вдруг какой-нибудь снаряд достигнет цели?

– Макс, тебя комбат в штаб вызывает. Срочно. – На лице ротного проступило недоумение. Однако приказ надо выполнять.

– Зачем это? Что я там забыл? – Сынок вполне усвоил простейшую солдатскую заповедь – от начальства лучше держаться подальше.

– Откуда я знаю? Сказали: явиться, и все.

– Делать мне, по приколу, больше нечего…

Идти никуда не хотелось. Обстрел играл в этом нежелании далеко не последнюю роль, попадешь под шальной снаряд или мину, и все, но и без него вышагивать куда-то в одиночку было неприятно. Город вообще производил неприятное впечатление, казался опасным, чужим. Здесь хоть вокруг люди, за последние дни ставшие своими, а что ждет там… Да и ротный – мужик отличный, комбат же для солдата – некая абстракция, этакий небожитель среднего звена. Тем более, комбат чужой, лишь волею капризной судьбы вдруг ставший еще и твоим начальником.

– Так… Это приказ. – Громову тоже не хотелось отпускать бойца. Рота фактически превратилась в отделение, ладно, в предельно ослабленный взвод, и каждый человек был на счету. Умелый, нет, какой бы ни был, только других ведь все равно не имеется, а пополнения сегодня не будет. Может, завтра на отдыхе дадут кого-нибудь. Лучше – добровольцев, тех хоть не надо ускоренно учить с нуля. Хотя, совсем уж неподготовленных не дадут. Занимались же чем-то в тылу. Их бригаду почти сразу бросили в бой, да только создавались ведь и другие.

Разве думал ротный при поступлении в военный институт, уже даже не училище, что выпадет судьба оказаться на большой войне? Даже Чечня к тому времени давно перестала считаться горячей точкой, и в крайнем случае могло выпасть разве что аналогичное.

По большому счету, сейчас тоже был некий конфликт, мировая бойня происходила гораздо южнее, а здесь лишь некие бои местного значения. Без обмена ядерными ударами, даже без массированного применения тактических ракет и массовых схваток в воздухе. Почти исключительно по старинке, на земле, а результат – подразделения исчезают в считанные дни, как никогда и не было, и кто первым не выдержит, пойдет на попятную…

Зря ад помещают под землю. Ад – на войне.

– Я им что, лузер? Им мальчик на побегушках нужен? – Что можно делать при штабе, Максим не представлял.

Нет, разумеется, существуют всякие писаря, и в первый день Сынок весьма желал бы попасть на подобную должность. Только вряд ли вызывают ради хорошего почерка, который на самом деле скверный до предела, откуда взяться другому, если привык печатать на компе, но не елозить по бумаге ручкой да ради красивого слога.

– Не знаю.

– Боец! Что за разговоры? Это же приказ! – Сурен тоже подошел, посмотрел на Сынка. Но, как и в голосе ротного, строгости в тоне старшины не было. Не ко времени кого-то отсылать без веской причины. А какие причины могут быть в бою? Не ранен, здоров, а штаб… Мало ли какая блажь пришла в их головы? Тут того и гляди опять попрут, и с кем держать рубеж?