Плакса Миртл
Шрифт:
– Это нарушение, алкоголь в школе запрещен, сову мне!
– прогнусавил Снейп и помчался в совятник.
– Напишу жалобу на Дамба, что он студентов спаивает.
После завтрака Барти поскакал в директорский кабинет за думоотводом - необходимым атрибутом спецкурса окклюменции, после чего прибыл в аудиторию, где традиционно проводился спецкурс. Гриффы и слизеринцы поприветствовали препода вставанием, Прытко Пишущее Перо зависло над классным журналом, готовое записывать оценки, и Барти начал пару:
– Извлекать воспоминание и помещать его в думоотвод уже все умеют. Сириус Блэк! К доске.
– Сэр, я не готов к паре!
– Снейп, усыпи Блэка.
– продолжал Барти.
– Somnus Sternere!
– размахнулся Снейп.
Сириус медленно начал оседать и завис в метре над полом в состоянии каталепсии.
– Макнейр, придумай какую-нибудь пакость!
– распорядился Барти.
– Гойл, достань из бошки Макнейра пакость.
Гойл вытянул волшебной палочкой серебристо-струящуюся мысль из головы Макнейра.
– Спроецируй пакость, чтоб народу видно было.
– Powerincatiem! Vitum! Mobilus!
– выкрикнул Гойл, размахивая палкой, и продемонстрировал иллюзию: измазюканный грязищей зомбиобразный Сириус в лохмотьях держит в вытянутой руке отрубленную голову Люпина.
– Макнейр, Гойл, обоим пять!
– восхитился Барти.
– Снейп, внуши пакость Сириусу.
Снейп стянул иллюзию в палочку, и впустил Блэку в ухо струей, в полете порозовевшей. Сириус во сне взвизгнул от ужаса.
– Ennervate!
– велел Барти, и Сириус разбудился.
– Достань свой сон и положи в думоотвод.
Сириус вытащил волшебной палочкой серебристо-струящееся воспоминание, утопил в подставленной чаше.
– Люпин, выуди из думоотвода Сириусов сон и спроецируй.
Люпин визуализировал иллюзию: под полной луной волк бросается на черного двортерьера, псина откусывает волку голову, и откушенная черепушка из волчьей преобразуется в человечью, а дворняга превращается в Сириуса Блэка.
– Восхитительно! Сириус, два! Снейп, пять!
– А мне?
– А тебе, Люпин, два!
– За что мне два, сэр?
– За оборотничество!!! А теперь, студенты, встали все с парт, лицами к стенке. Все, я сказал! Эванеско!
– гаркнул Лжедамблдор, черкнув палкой в воздухе вокруг парт. Все столы и стулья испепелились.
– Obscura!
Это он наколдовал каждому студиозусу повязку на глаза.
– Студенты, на месте кругом и вперед! Кто на кого наткнется - тот и ваш партнер! Встали по парам! Не толкаться, не хихикать! Каждый придумывает пакость. Попробуйте вытащить и спроецировать чужую пакость вслепую. Защищайте свое сознание, не давайте залезть к вам в мозги!
Все наставили друг на друга палки. Барти воспользовался моментом, что его никто не видит, и глотнул оборотное зелье из флякончика.
Питер Петигрю вслепую столкнулся с абсолютно не способным к окклюменции юнцом, моментально извлек из его черепа фантазию, и обнародовал визуальный образ, порожденный буйной головой.
– О, у одного получилось!
– прокомментировал Барти.
– Obscura Evanesco!
Повязки попадали на плечи студентам, и все узрели иллюзию: голую пышногрудую девицу с распущенными белыми волосами, непристойно развалившуюся на маленьком белом слоне, беззвучно ухохатываясь и подмигивая присутствующим.
– Все видите, какие эротические фантазии студента посещают? Кто просканирует эту иллюзию и определит автора - ставлю пять.
Все воззрились на непристойное видение. Потом друг на друга. Воспоследовал хор:
– Это Малфой!
– Это Люциус.
– согласился Барти.
– Муа-ха-ха, какие люди разные! Макнейру отрубленные головы фантазируются, Блэку - драки оборотней с анимагами, а это был Люциус.
– Сэр, поставьте Малфою двойку!
– взвизгнул Петигрю.
– Это ж не гадость!
– А Люциусу пять, он что-то красивое нафантазировал, смотреть приятно!
– За что Малфою пять?
– не успокаивался Петигрю.
– Он же полный пень в окклюменции. Не может даже свое сознание закрыть, не то что в чужие мозги заглянуть.
– Я сказал - Люциусу пять, не спорь с директором! А тебе, Питер, два ставлю - за хамство! Люциус, перестань тыкать Питеру свой средний палец. О, звонок! И чтоб никто не срывал следующую пару, слышали меня??? Кто у вас после меня, а?
– Теорзаклинания у Флитвика.
– ответил Эйвери.