Сам Уильям Харни в своей книге «Печаль, радость и аборигены» по-иному рассказывает эту историю. Бывший полицейский Борролулы Пауэр получил, по его словам, библиотеку от попечителей фонда Карнеги. Харни узнал о ее существовании по листкам из «Биографии» Плутарха, которые он нашел в отхожем месте местного паба. Проезжая через Борролулу по делу, отнюдь не противоречащему закону, он порылся в забытых ящиках, хотя и нет уверенности в том, что остался изучать их содержимое. Харни был бродягой, путешественником, охотником за трепангами и жемчугом, продавцом скота, прядильщиком и трубадуром малообжитых районов. Он женился на девушке-метиске и после ее смерти от туберкулеза поселился с двумя детьми в хижине на окраине Катерин среди отбросов общества, разорившихся, потерпевших жизненное крушение людей, метисов и отверженных. У них не было имен, а только такие клички, как Погонщик молодых быков, Эксперт (видимо, по заточке ножниц для стрижки овец), Ассенизатор, Студент. Последний жил в цистерне ёмкостью в две тысячи галлонов, прибитой к могучему дереву. Здесь Харни воспитывал своих детей, получая пособие по безработице, и брался за любую работу, которую только мог найти и выполнить, используя древний грузовик, названный им «Мускулом». Лучше всех к нему относились аборигены, чьим родственником он стал, не потому, что женился на метиске, а потому что был отцом детей, принадлежавших племени его жены; это давало ему возможность предъявлять права на свою принадлежность племени. Правда, его сосед Руби (из племени его жены) не питал особого уважения к Уильяму. Во-первых, последний нанес обиду некоторым родственникам, не послав им пучки волос умершей жены, и, во-вторых, предпочитал держать вещи и деньги у себя, вместо того чтобы разделить их с другими. Что же касается отношения к нему белых, то Харни язвительно замечает, что хотя они сами и не брезгали сожительством с местными девушками, даже горделиво хвастались количеством любовниц, но отвернулись от него, стоило ему жениться на метиске.

Это трагическая история. Любимая дочь Уильяма умерла, когда ей было девять или десять лет, сын утонул в пруду в Алис-Спрингс в пятнадцать лет, спасая жизнь товарища. «Печаль, радость и аборигены» и другие книги Харни, по-моему, дают самую правдивую и честную картину жизни человека из буша и жизни племени аборигенов, куда чужаки обычно не допускаются. Тот факт, что организаторы американо-австралийской научной экспедиции в Арнхемленд в 1948 г. выбрали Харни своим гидом, свидетельствует о многом. И читатели популярных журналов, и ученые относятся к нему с глубоким уважением за отличное знание малообжитых районов и местного населения.

Другая яркая фигура — Тимоти О’Ши — содержал кабачок, который после смерти хозяина перешел по наследству двум из его семи дочерей. Семья О’Ши приехала в Топ Энд в фургоне в сопровождении коз и кур. Они направлялись в золотоносные районы Западной Австралии, но к тому времени, когда добрались до Пайн-Крика (к северу от Катерин), там тоже началась золотая лихорадка. О’Ши с семьей остались здесь, устроив себе кров из ветвей и мешковины. Тут же был установлен кузнечный горн.

— До сих пор я помню яркий огонь горна, — сказала мне госпожа Керней, одна из дочерей О’Ши. — Ни у кого не было более счастливого детства, чем у нас. Частенько двадцать-тридцать детей отправлялись вместе с аборигенами на телегах, запряженных волами, на прогулку. Аборигены показывали, как выкапывать съедобные корни, ловить ящериц и охотиться за яйцами черепах на берегах рек. Они инстинктивно чувствуют, где следует копать песок, чтобы отыскать гнездо с яйцами, спрятанными на глубине до двух футов. Причем яйца всегда были холодны как лед.

Госпожа Керней помнит также, как ночью в буше загорались огоньки, мерцавшие вокруг, словно светлячки. Это китайцы работали в своих садах по ночам при свете ламп после тяжелого рабочего дня под палящим солнцем на железной дороге, которую вели из Дарвина. Она помнит еще глиняные печи в зарослях, на которых поселенцы зажаривали целые туши свиней.

На железной дороге Дарвин — Барранди работали тысячи людей. Платили им всего тридцать пять центов в день, и многие умерли от лихорадки, цинги и болезней, особенно в сезон дождей. Некоторые рабочие по истечении контракта все же оставались здесь, чтобы, как отмечалось в официальном докладе, «скальпировать силурийскую породу самым безжалостным образом» и «незаконно добывать золото». Кое-кто открыл свои собственные магазины, а многие китайцы вернулись на родину, особенно после того, как был принят закон о иммиграции 1888 г., по которому разрешался выезд из Китая одного иммигранта на каждые пятьсот тонн груза, что означало фактическое прекращение иммиграции.

Дикая поросль поглотила сады, где раньше мерцали фонарики, и похоронила печи. Кое-кого из потомков золотоискателей можно и сейчас встретить в Дарвине.

А в Пайн-Крике живет китаец Джимми А Той — владелец процветающего магазина. Его сын окончил экономический факультет университета в Аделаиде.

Сезон дождей начинается тяжелыми штормами. Реки приходят в ярость, все покрывается водой; передвигаться на колесах можно только по шоссе. Растения вытягиваются прямо на глазах. Обычно это продолжается четыре месяца — с декабря по март. Потом начинается сухой сезон. За четыре зимних месяца — с июня по сентябрь — выпадает очень мало осадков.

Экономика района базируется на травосеянии и скотоводстве. Почвы бедны, травы тощи, природа забыла забросить сюда бобовые, которые помогли бы восполнить недостаток азота. Поэтому выгуливание скота на местных пастбищах дело трудное и длительное. Должно пройти пять, а то и более лет, чтобы животные достигли забойного веса, а их состояние в большой степени зависит от сезона. Когда начинаются дожди и все вокруг расцветает, скот набирает вес сначала быстро, затем медленнее. С наступлением засухи вес начинает падать и возвращается к исходной точке. Подопытный скот терял в среднем одну пятую веса в период с мая по ноябрь, а прирост живого веса в среднем составлял одну сотню на общий вес в год. На этих пастбищах забивают не более четырех-шести животных на квадратную милю. В таких условиях для повышения производства говядины в Топ Энде мало что можно сделать.

КСИРО создал в Катерин научно-исследовательскую станцию, где работает молодежь, чей энтузиазм и вера в свое дело заражают посетителей. Сотрудники станции утверждают, что двадцать миллионов акров буша только в районе Катерин, на площади, в четыре раза превышающей Уэльс, имеют высокий сельскохозяйственный потенциал. Здесь можно было бы выращивать культуры, либо потребительские, например земляной орех, рис, сорго, сахарный тростник, либо на корм скоту, который, в свою очередь, дает мясо людям. Основная проблема сводится к выращиванию кормов для скота в сухой сезон, к перестройке пастбищ, чтобы на них можно было пасти большее поголовье, которое будет набирать вес быстрее и в течение всего года.

Ученые, правда, относятся к проводимому эксперименту скептически. Надежды здесь возлагаются на три экзотических растения: таунсвилльскую люцерну, которая на деле совсем не люцерна и не произрастает в районе Таунсвилла (Квинсленд), а происходит из Центральной Америки (ее латинское название Stylosanthes humilia), многолетнюю траву Cenchrus setigerusи тростниковые (Pennisetum typhoideum)растения. Эти травы способны поддерживать вес скота, быстро набранный в сезон дождей, и поднимать его в сухой сезон.