«Где?
– Гарри подавил первоочерёдное желание осмотреть свою мантию в поисках подозрительных пятен, которые могла ненароком оставить на нём судьба.
– Что ещё за знаки?»

– Ты сделал себе великие руны, - полуутвердительно сказал Фиренц.

– Почему великие?
– осторожно уточнил Гарри.

– Потому что они служат для великих дел, - Гарри померещилось, что кентавр ухмыляется, но стоило Гарри сморгнуть и вглядеться в лицо Фиренца попристальнее, как намёк на веселье пропал.

– Начнём урок, - обратился Фиренц к пятому курсу Слизерина, рассевшемуся среди деревьев, когда Гарри тоже занял облюбованное местечко.

Слизеринцы чувствовали себя не слишком уютно в обстановке, воссоздававшей естественную среду обитания Фиренца: деревья, мох, камни. Мантии из дорогих тканей, начищенные до блеска узкие туфли и ботинки, идеальные причёски не вписывались в атмосферу леса; Гарри же, лохматый и обтрёпанный, чувствовал себя, как саламандра в камине. А ещё лучше он почувствовал себя, когда Фиренц велел лечь на спину и в таком положении наблюдать за звёздами, высветившимися на потолке. Стоило проучиться весь этот проклятый год, чтобы увидеть выражение лица слизеринцев, укладывающихся прямо на траву. Малфой возмущался, что на его мантии останутся пятна, но Фиренцу не было до его стенаний никакого дела; кентавр спокойно заговорил о теме урока:

– Мне известно, что на астрономии вы изучали названия планет и их спутников и отмечали на картах пути движения звёзд. За много веков кентавры сумели раскрыть тайный смысл этих перемещений. Наши исследования говорят о том, что, посмотрев в небеса, можно разгадать будущее...

Гарри покосился на Блейза; тот вдохновенно любовался небом и, кажется, действительно что-то осмысленное усматривал в светящихся точках.

– Согласно знакам, последнее десятилетие в жизни колдовской расы - краткий мирный период между двумя войнами. Марс, вдохновитель сражений, сияет ярко, а это означает, что скоро, очень скоро вновь грянет буря. Когда? Иногда кентаврам удаётся это узнать по форме дыма и пламени сжигаемых трав и листьев...

Пока Гарри жёг шалфей и штокрозу прямо на полу кабинета, как и все остальные, Блейз без экивоков перебрался вплотную к Фиренцу; они развели ещё один костёр, в который смотрели вдвоём, и бурно обсуждали увиденное. Гарри слышал мельком несколько фраз, но они его, прямо говоря, не вдохновили. О чём это - «степень непреложности в данном случае произвольна»? Или «не следует ли истолковать символ затяжной войны как символ мира»? Определённо, в Прорицаниях Гарри никогда не быть асом...

* * *

– Сегодня мы начинаем изучение Патронуса, - Гарри выждал несколько секунд и оборвал радостные переговоры.
– От болтовни о посторонних вещах Патронус не вызовется, поэтому вынули палочки и сосредоточились.

Он ещё раз напомнил теорию и добавил:

– Если вы кого-нибудь любите - это прекрасно. Именно те, кого мы любим, дарят нам самые яркие и самые счастливые воспоминания. Руководствуйтесь не первым полётом на метле, а первым поцелуем, тихим семейным вечером, встречей с обожаемой тётушкой - чем-нибудь в этом роде.

– Гарри, а у тебя какое воспоминание для Патронуса?
– влез настырный Колин Криви.

«Не краснеть!!!»

– Это личное дело каждого, Колин. Все всё поняли? Начинайте!

За три занятия Патронус научились вызывать все - возможно, потому, что дело было в яркой тёплой комнате, рядом с теми, кто дарил необходимые воспоминания, в безопасности и беззаботности. Гарри не уставал напоминать им, что в реальной обстановке всё будет куда сложнее, что дементоры совсем не расположены дать человеку подумать и сосредоточиться; но обеспечить занятие с должной степенью достоверности не мог, ибо дементора взять было неоткуда, а боггарт годился только для самого Гарри.

Вообще же, как только четырнадцатое февраля и связанный с этим днём любовный переполох утихли, члены Эй-Пи вновь начали демонстрировать доказательства того, что по Дарвину они находятся на высшей ступени развития. Всё давалось им легко, а если что-то шло со скрипом, Гарри объяснял двадцать раз разными словами, пока до человека не доходило. Если требовалось, обхватывал волшебную палочку отстающего поверх руки владельца и делал необходимое движение, рассекая воздух; этим его обыкновением бессовестно пользовались братья Криви, но Гарри как-то удавалось приструнить и их.

Возможно, потому, что они были его солдатами.

Частью «Армии Поттера».

Вполне естественно, что они подчинялись тому, что он говорил, беспрекословно - не так ли?..

В середине марта у Гарри случился самый настоящий прорыв в окклюменции.

– Соберитесь, мистер Поттер. Раз, два, три, Legillimens!

– Expelliarmus!..
– выдохнул Гарри, проваливаясь в мутный омут воспоминаний; пока ещё неясные образы закружили у него перед глазами...

Палочка вылетела из рук Снейпа, повинуясь Экспеллиармусу Гарри; воспоминания Снейпа хлынули в Гарри, тяжёлые, с солоноватым, как кровь, привкусом, стукнули в висках, накрыли его с головой.