– Здравствуйте. Ваш герб. Это же герб Медичи.

– А… Ты узнал его, - Лаура задумчиво провела рукой по полотну на коленях.
– Да, это герб Медичи, ты прав. Но ты напрасно решил, что это делает меня Медичи. Я - Принц и не нужно меня оскорблять.

– Оскорблять? Простите, если обидел. Но если вы не Медичи, то как на ваш портрет попал их герб?

– А что ты вообще знаешь о законах, по которым живут магические портреты?

– Ничего, - и тут Гарри вспомнил, что хотел воспользоваться предназначенным для портретов заклинанием правды. Уж слишком странные вещи говорила Лаура. Как это: герб Медичи, но сама она - нет? Да и вообще… При всем уважении к Снейпу, бабушке его Гарри не верил.
– Простите, Лаура, я на самом деле ничего не знаю о магических портретах и поэтому… Поймите, этот разговор слишком важен для меня, - и он произнес слова заклинания: - Aliquid ex fide narrare, - теперь если Лаура скажет неправду, фон картины, в которой она находится, засветится белым.

– Не доверяешь?
– привлекательное лицо Лауры застыло недовольной маской, на какие-то мгновения делаясь отталкивающим, даже пугающим. А если учесть, что Гарри подозревал в ней урожденную Медичи… то от ее резко похолодевшего взгляда делалось и вовсе жутко.
– Ну хорошо. Пусть так. Задавай свои вопросы.

Гарри непроизвольно передернул плечами. То, каким тоном Лаура произнесла последние слова, каким взглядом смотрела, заставила его почувствовать себя виноватым. Но ему на самом деле было важно разобраться в этой истории с гербом, так что он спросил:

– Лаура, вы - урожденная Медичи?
– уж в том-то, что по мужу она носила фамилию Принц, Гарри не сомневался.

– Нет, - холодно ответила она.

– О!
– Гарри ожидал совершенно другого ответа, и теперь несколько растерялся, услышав, что она и прежде, до того, как он воспользовался заклинанием, говорила правду.

Не Медичи! Лаура, а значит и Снейп, и все остальные Принцы - не Медичи. Это было невероятное облегчение. Да что там! Практически счастье. Знать, что и на этот раз он напрасно усомнился в Снейпе. И что бы там ни было с этим гербом, все не так страшно, как он подумал, увидев картинку в той книге.

– Лаура, простите меня за недоверие. Я понимаю, как вам должно быть неприятно. Просто Медичи… Мне правда очень важно было знать, что Снейп не из них.

– Узнал?

– Да. Спасибо. Ну не сердитесь, пожалуйста. Я правда не хотел вас обидеть, - Гарри просительно улыбнулся нарисованной собеседнице, и она как будто оттаяла, улыбнулась ему в ответ. Только тут Гарри, впервые расслабившись с момента появления в этой комнате, заметил, что соседний портрет пуст.

– Ладно, спрашивай, что тебе еще интересно.

– Можете рассказать, как на вашем портрете появился этот герб?

– Ну хорошо. Слушай. Я расскажу тебе историю своей жизни, - Лаура приняла расслабленную позу и начала повествование: - Родилась я и правда в Италии, а точнее в Умбрии, в Доме Бальони из Перуджи. Я понимаю, что тебе наше имя может ни о чем не говорить, но это древний и могущественный итальянский род. Наши земли граничили с Тосканой и Медичи всегда были злейшими врагами нашего рода. Во времена моей юности герцогом Тосканским был Франческо Медичи, жестокий убийца и садист. Именно при нем их род возродился из небытия, и это было жуткое время. Кровь врагов Медичи лилась рекой, заливая земли Италии страхом. Для этого монстра не было ничего святого, он убивал женщин, стариков и детей. И лишь по-настоящему сильные Дома могли дать от него защиту. Увы, но наш род к числу сильнейших на тот момент не относился. Мой дед, Паоло Бальони, оказался весьма недальновидным политиком, и из-за целого ряда его поступков наш род лишился места в Совете, былого богатства, и самое главное - ценнейших магических артефактов. Жизнь в страхе была не по мне, и спасаясь от Франческо Медичи, я убежала в Англию, к Эдуарду Принцу, которого полюбила еще когда жила в Италии. Здесь, в Принц-Мэноре, мы с Эдуардом были счастливы. Здесь родилась Эйлин. И хотя родственники Эдуарда, не знавшие о моем истинном происхождении, приняли меня плохо, это были лучшие месяцы в моей жизни. Но однажды мы с Эдуардом отправились за покупками в Лондон… и нарвались на людей Медичи. Нас схватили, доставили к Франческо. И в подвалах палаццо Медичи мы с любимым нашли свою смерть, - Лаура замолчала, и Гарри, потрясенный ее рассказом, не решался нарушить тишину. Он и представить себе раньше не мог, какой драматичной окажется жизнь этой погибшей совсем молодой девушки. Интересно, сколько ей тогда было? Двадцать пять? Двадцать? Или того меньше? И словно бы в ответ на его мысли, Лаура продолжила: - Мне было тогда всего семнадцать. Мы, итальянцы, умеем любить. Но лучше всего мы умеем ненавидеть… Что, Гарри, ты все еще не понимаешь, как на моем портрете оказался их герб? Герб убийц, оставивших мою дочь сиротой в возрасте нескольких месяцев?! И ты еще смеешь называть меня Медичи!
– и она, всегда такая холодная, сдержанная, истерично расхохоталась.

– Простите. Я же не знал.

– Теперь знаешь. И я прошу тебя: уйди. Если у тебя еще остались вопросы, ты можешь задать их потом. Но сейчас - уйди.

– Да, конечно. Простите, что заставил вас вспомнить такое…

– Как будто я могу хоть на минуту забыть!

– Я…

– Уйди!
– Лаура сорвалась на крик и даже притопнула ногой, и Гарри поспешил выполнить ее просьбу. На душе у него было муторно. Он представлял себе молодую девушку, которой, видимо, не было еще и шестнадцати, когда она покидала Италию. Совсем юная, в Хогвартсе она бы еще училась на шестом или даже пятом курсе. И как только Эдвард Принц мог жениться на таком ребенке?! Но с другой стороны, по ее словам, они любили друг друга и были счастливы. Да и Эйлин бы иначе не родилась. А, значит, сейчас не было бы и Снейпа.

Стоило ему подумать о Снейпе, как тот появился из-за поворота.

– Поттер, - кивком поприветствовал он Гарри.
– Риски сказал, вы искали меня и были в этом весьма настойчивы. Что-то случилось?

– Нет. Я просто хотел поговорить с вами.

– Хорошо. Идемте, - Снейп стремительно развернулся и зашагал в сторону западного крыла. Прямиком в гостиную, памятную Гарри по предшествующим «воскрешению» Джинни событиям. Мерлин! Неужели с тех пор прошло уже больше недели?! А ведь за это время они со Снейпом впервые оказались наедине…

Взгляд Гарри непроизвольно остановился на диване, на котором в ту пятницу в объятиях Снейпа ему было так хорошо, так жарко. Вспомнились его поцелуи, сводившие с ума ласки. Насколько возбуждающе было чувствовать его горячее сильное тело. И как сильно тогда хотелось продолжения… С ужасом Гарри почувствовал, как от этих мыслей у него снова встает и поспешил сесть в ближайшее кресло, пока Снейп не заметил его конфуз. Удивительно, но на этот раз то, что его возбуждает мужчина не показалось Гарри таким неправильным, как прежде. Видимо, распространяемый Снейпом и Джиджи яд мужеложства, наконец, проник и в его голову. Сам не замечая того, Гарри привык считать это извращение почти нормальным. Более того, он уже практически смирился с мыслью о том, что когда-нибудь позволит Снейпу научить себя однополой любви. Когда-нибудь… Но не сейчас.