На самом же деле никому не интересны результаты нововведений, если они были плохо организованы, если они не были обеспечены соответствующей поддержкой. Такие результаты будут иметь слишком небольшое значение как для отдельного ученика, так и для общества, и будут лишь косвенно связаны с целями нововведения. Гораздо важнее узнать о положительном или отрицательном влиянии педагогического нововведения в долгосрочной перспективе (вроде экономического и социального развития общества), если оно будет внедряться должным образом и в обстановке поддержки. Не менее важно также понять, какие изменения – собственно педагогические и внешние, ситуационные – необходимы для получения желательных и предотвращения нежелательных результатов.[58]

Излишняя фокусировка исследователей, оценивающих содержание и методы обучения, только на узком спектре результатов (а именно на тех, которые проверяются «надежными и валидными» тестами) часто мешает им глубоко изучить существо происходящих процессов. Возникает это еще и потому, что игнорируются те формы педагогической деятельности, которые не оказывают существенного влияния на контролируемые результаты. Это особенно часто бывает в тех случаях, когда сам процесс обучения рассматривается как нечто неосязаемое и не поддающееся измерению. К примерам такого рода относится большинство программ и методов обучения, разработанных для обеспечения личностного роста учащихся (и часто достигающих поставленной цели). Как подчеркивает Jackson,[59] это справедливо для большинства образовательных программ, направленных на духовное или нравственное развитие, а также на выявление и развитие скрытых до поры способностей и одаренностей. Jackson, Havighurst и Taba,[60] McClelland,[61] Dolphin и Raven[62] отмечают, что такие изменения личности, как правило, происходят в результате взаимодействия с людьми, которые преуспевают в том, в чем сам испытуемый хотел бы добиться успеха, или с людьми, на которых он хотел бы быть похожим. (Такие ролевые модели могут быть представлены как на примере конкретных людей, так и с помощью различных рассказов или притч.) Эти изменения также могут возникать в результате стрессовых или экстремальных ситуаций.[63] Некоторые из тех, кого мы интервьюировали в ходе одного из упоминавшихся выше исследований, отмечали, что такого рода изменения были вызваны у них встречей с профессионалом более высокого класса, чем они сами, в то время, когда они были заняты очень важной для них деятельностью. Или же источником таких изменений может быть эмоциональный опыт, связанный с переживанием восторга и изумления, охватывающих, например, при проникновении в суть устройства сложных организмов или сим-биотических взаимосвязей. Сюда можно еще, наверное, добавить «духовное», или трансцендентное измерение, которое, как настаивает Foshay,[64] должно составлять неотъемлемую часть всех исследований, ориентированных на учебные предметы.

Ряд других процессов, которые игнорируются исследованиями в рамках факторно-аналитического подхода, связан с естественным стремлением человека активно выбирать и конструировать среду, в которой он живет и работает.

Многие исследователи заявляют, что такие процессы не поддаются научному изучению. Это привело некоторых из них к заключению, что и деятельность в сфере образования, и ее оценка являются искусством, в котором науке (по крайней мере позитивизму) делать особо нечего. Обе эти позиции свидетельствуют о глубоко неверном понимании существа науки.[65] Вся история науки – это отчет о процессе превращения неявного в видимое: Ампер использовал магнитную стрелку, чтобы сделать видимым электричество; пузырьковые камеры используются, чтобы сделать видимым путь нейтронов.

Принятие «надежных и валидных» тестов как единственной правомерной основы для научной оценки в образовании порождено таким представлением о науке, которое недостаточно ориентировано на развитие новых концепций, новых способов мышления, новых путей формализации интуитивного знания. В свою очередь ошибочное представление о науке порождает нежелание властей финансировать (независимо от величины расходов) работу, направленную на углубленное понимание содержания и методов обучения и воспитания. Это нежелание распространяется и на поиск путей оценки влияния скрытых от нас пока факторов, оказывающих существенное воздействие на процессы обучения, а также на поиск способов измерения его результатов.

Подводя итоги этого раздела, необходимо подчеркнуть, что применение традиционных тестов, считающихся отличными инструментами по таким критериям, как различительная способность, внутренняя согласованность, надежность и валидность, привело к принятию неадекватных схем проверки и оценивания, к дезориентирующим нас исследовательским выводам, к социально и нравственно несправедливым решениям в области образовательной политики и практики, к распространению неверных взглядов на исследовательский процесс и науку в целом. Похоже, вместо того, чтобы судить о совершенстве этих тестов по названным критериям, нам надо оценить их по тому, помогают ли они людям обнаруживать и развивать свои таланты, получать их признание; способствуют ли возникновению новых взглядов на проблемы образования; помогают ли понять преимущества и недостатки конкретных программ обучения; помогают ли понять, что работает, а что нет – и почему; как улучшить педагогический процесс; и, наконец, как помочь учителю выявлять способности и таланты каждого из его учеников, как содействовать их развитию и признанию.

3. Существующая система оценивания не распознает талантов учеников, тормозя тем их развитие, сужая их возможности, а также лишая общество отдачи от их потенциальных достижений

Факторно-аналитические исследования, ведущиеся психологами с начала века, усилили тенденцию учителей рассуждать и анализировать в терминах «общей способности», а не многообразия «способностей» (множества талантов). По общему мнению, имеющиеся тесты в целом позволяют различить «способных» и «менее способных» учеников. Недовольство же тем, что существующие тесты не только не позволяют распознать способности учеников, но и активно подавляют их развитие, не слишком распространено. Здесь я хочу показать, что для такого недовольства есть существенные основания.

В ходе нашего исследования[66] мы обнаружили не так много учителей, которые были в состоянии помочь своим ученикам обнаружить и развить важные Для них способности. Работу этих учителей отличало то, что они продолжали настойчиво искать способности учеников, даже если те подозрительно долго не справлялись с заданиями, которые другим давалось без усилий. Они искали и находили поддержку своим усилиям у самих учеников. Но, чтобы сделать этот процесс эффективным, им приходилось формировать у своих учеников – у каждого в отдельности и у группы в целом – соответствующие представления, необходимые для анализа самых разных способностей, а также создавать развивающую образовательную среду, в которой эти способности могли бы обнаруживаться, развиваться и проявляться на пользу всей группе.

В первой главе было приведено несколько примеров способностей и компетентностей, которые удалось обнаружить и поддержать таким энтузиастам: способность убеждать других людей, острая наблюдательность в отношении биофизических процессов, людей или общественных явлений, способность выносить разумные суждения, способность снижать напряженность в группе. Гам же было показано, что гораздо важнее судить о различиях между учениками по тому, в чем каждый из них преуспевает, чем по так называемому «уровню способностей».[67]