— Сейчас вы понимаете, почему вы нужны мне? — устало спросила Эммелина. — Я хочу, чтобы вы убедили Зейла, что я подхожу ему, и как только я приеду, я докажу ему это. Я пойду с ним к алтарю, поклянусь ему в верности и сделаю его счастливым.

— Почему бы вам не поговорить об этом со своим отцом?

— Мой отец никогда не поймет и не простит меня. Мои родители… они строгие и очень привержены традициям. Я знаю, они желают мне добра, но они уже сейчас недовольны мной и считают, что я… запятнана.

— Но почему?

Принцесса замолчала, и Ханна не сразу поняла, что она плачет.

— Эммелина… — Ханне стало жалко ее. — Все будет хорошо. Из любого положения есть выход…

— Только не из моего. Я проигрываю при любом раскладе.

— Не сдавайтесь. Сохраняйте спокойствие. Я сделаю все, что в моих силах, пока вы не приедете.

— Спасибо, Ханна, я приеду как только смогу.

Ханна закончила разговор, чувствуя себя выжатой как лимон. Это был полный кошмар. И ничего из этого не случилось бы, если бы она не была столь доверчива. Отец всегда упрекал ее в том, что она слишком мягкосердечна, что люди пользуются ее добротой. Он говорил, что в один прекрасный день ее бесхребетность сыграет с ней злую шутку. Так и вышло.

Через полчаса в апартаменты Ханны вошла леди Андреа, ожидая увидеть принцессу одетой и готовой к ужину. Вместо этого она застала Ханну лежащей на кровати с мобильным телефоном.

— Ваше высочество, его величество ждет вас к ужину через несколько минут.

Ханна оторвала взгляд от экрана — она искала в Интернете информацию об Алехандро, аргентинском бойфренде Эммелины.

— Я знаю. Только закончу читать статью и сразу начну собираться.

— Но вы не оделись к ужину. Вы хотя бы знаете, что собираетесь надеть?

— Нет. Если хотите, можете сами подобрать что-нибудь для меня.

Леди Андреа выбрала для Ханны потрясающее платье цвета морской волны, сапфировые каплевидные серьги и подходящий по цвету браслет.

Планировался ужин в узком кругу в комнатах короля — четырех больших комнатах, соединенных друг с другом коридорами. Дворецкий Зейла открыл Ханне дверь, приглашая ее войти.

— Я до сих пор не имел чести познакомиться с вами, ваше высочество, но буду к вашим услугам, — сказал он, слегка поклонившись.

Ханна улыбнулась:

— Очень приятно. Я много слышала о вас.

— Буду рад услужить вам, ваше высочество.

— Спасибо, мистер Крек.

— А теперь, с вашего позволения, я принесу напитки и закуски.

Дворецкий вышел. Но через несколько мгновений Ханна уже была не одна.

Она почувствовала, как Зейл вошел — в эту секунду по ее спине пробежала дрожь удовольствия. Она медленно повернула голову и посмотрела через плечо.

Зейл Патек стоял в дверном проеме, одетый в смокинг, накрахмаленную рубашку и галстук. Его волосы были причесаны, а подбородок гладко выбрит.

— Ваше величество. — У Ханны перехватило дыхание.

— Ваше высочество, — ответил он, медленно окидывая ее взглядом, будто она была его новой игрушкой. — Мне нравится ваше платье.

Ее сердце забилось быстрее.

— Платье, но не дама, одетая в него?

Он посмотрел на нее пронзительным взглядом:

— Я еще не решил.

Она подняла бровь и поджала губы:

— Когда вы примете решение, сообщите мне об этом.

Зейла бросило в жар. «Боже, как она хороша, — подумал он. — Интересна. Умна!»

Он был восхищен ее манерой держаться, остроумием и сообразительностью. Несколькими часами ранее он был готов отменить свадьбу. Он собирался мирно расстаться с Эммелиной, отправить деньги семье д’Арси в Брабантский банк и начать поиски более подходящей кандидатуры на роль королевы.

Именно поэтому он был откровенен с ней — даже слишком.

Но теперь, когда она попросила дать ей возможность доказать, что она достойна его, он не мог отказать ей.

И отнюдь не из альтруистических соображений.

На приеме в честь помолвки Эммелина была красива, но тогда он не чувствовал такого физического притяжения, как вчера вечером. По правде говоря, он вообще не испытывал к ней особых чувств весь прошедший год… до вчерашнего дня.

Но теперь, глядя на нее, он думал лишь об одном — о том, как займется с ней любовью.

Он представлял ее длинные светлые волосы, разметавшиеся рябью по подушке, представлял, как раздвигает ее бедра и проникает глубоко в нее, доводя до оргазма… Он хотел сломить ее самоконтроль и узнать, есть ли за шикарным волосами и прекрасным лицом настоящая, живая женщина.